Любой монолог кричишь, иначе с галерки послышится голос какой-нибудь бабушки: «Повторите, не слышно!» А меня больше интересовал внутренний механизм актерской игры... Мы же ездили на фестивали, я видел, что показывают другие школы — например, курс Сергея Женовача. Мой мастер с ним был знаком и отрекомендовал меня перед поступлением в ГИТИС. О том, что я собрался в Москву, не знала даже мама. «Я к другу на дачу поехал», — дезориентировал я ее в пространстве.
По прибытии первым делом взял у одного из выходов метро газету с объявлениями. Выбрал самую центровую риелторскую контору — в двухстах метрах от Петровки, 38, что казалось мне гарантией безопасности: кто же будет мошенничать под носом у милиции?
К тому же я давил на человеческий фактор и распахнул пред агентами душу: «Ребята, я будущий студент, актер, приехал поступать в театральный вуз. Нужна квартира всего на несколько дней — помогите, чем можете!» Тут же отдал им 15 тысяч рублей, которые копил до этого месяца два. Мне назначили стрелку на «Менделеевской» в центре зала: «В 8 вечера подойдет наш человек и передаст тебе ключи» Надо заметить, дело было в пятницу, и работала контора как раз до 20. 00. Естественно, на встречу ко мне никто не пришел. Я задергался, побежал к ним офис, ткнулся в закрытую дверь, как слепой котенок… И пошел бродить по улицам с чемоданом… Ну Москва, ну красава! Не успел осмотреться — сразу пинка под зад! Три ночи между конкурсами провел на лавочках в Камергерском… А в понедельник утром с ноги открыл дверь той риелторской конторы, собираясь бить все морды без разбора.
Но там сидят люди опытные — мне в грудь сразу уткнулись два ствола и охранники выставили недовольного клиента на лестницу… Тогда я кинулся на пресловутую Петровку, где дядечка-милиционер только пожал плечами: «Видишь, в их контракте мелкими буквами написано, что тебе в течение месяца обязуются отдать ключи. Значит, раньше мы им ничего предъявить не сможем». И напоследок обнадежил: «Всего 15 косарей отдал? Радуйся! Люди по три штуки баксов дарят!» Я вернулся на Камергерский, как в родной дом, — ведь на время поступления передо мной маячила перспектива стать местным бомжом. Вдруг подходит девочка: «Помнишь, мы с тобой вместе на конкурсе читали?» На эмоциях я поведал ей о своих несчастьях и в ответ услышал: «Не проблема, я с мамой живу, можешь у нас на несколько дней остановиться».
А у меня уже страх. «В чем подвох? — думаю. — Как бы последние трусы не отобрали!» На сей раз обошлось. Абсолютно незнакомый человек в этом равнодушном городе протянул мне руку помощи.
С поступлением в ГИТИС вышло еще одно недоразумение — после третьего тура я не увидел в списках свою фамилию. Расстроился ужасно — отключил телефон, напился пива в Камергерском... И между делом заметил, что там идет набор во МХАТ. Пошел читать просто уже назло тем, из ГИТИСа… И меня сразу взяли. А на следующий день позвонил сам Женовач: «У нас конкурс прошел, вы где?» Оказалось, он планировал меня взять, но кто-то забыл вписать мою фамилию в список… Судьба?
Однокурсники по новосибирскому училищу встречали на платформе с оркестром, цыганами, медведями…
Один чувак нес хлеб-соль… Другой сунул в лицо микрофон, словно ведущий новостей: «Скажите как будущая столичная знаменитость…» Всей компанией пошли отмечать мое поступление. И так каждый раз, когда я туда приезжаю: ребята бросают все дела, снимают коттедж, мы тусуемся несколько дней подряд.
В Школе-студии МХАТ такой братской атмосферы не сложилось. Курс был талантливый, но непростой: Аня Чиповская, Никита Ефремов, Кристина Асмус (которая сначала была Мясникова, а потом поменяла фамилию), Гриша Добрыгин, Ваня Макаревич… Мы пережили две трагедии, которые случились за время нашей учебы: один из самых талантливых однокурсников разбился в самолете под Иркутском, второй умер от передоза прямо в Школе-студии…
