Таким набором бреда себя на самом деле легко обеспечить, когда не знаешь, куда бежать, дети маленькие, а ты способна только лежать колодой и разглядывать трещину на потолке. Потом позвонила. Предложила пойти на компромисс, съехаться обратно, потому что мне нужно некоторое время, сейчас же я не готова. Вова, судя по количеству звонков мне, тоже был готов не очень. Прибыл домой со свежекупленными крючками и сушилкой. «Я вас люблю и без вас не могу», — сказал.
Я не надеялась, что вся эта история рассосется, мне действительно нужно было время — привыкнуть жить без Вовы. И я улетела на Бали заниматься йогой. По возвращении в Москву пошла учиться, занялась спортом и потихонечку…
Но вот какая засада: люди все равно идут на такие шаги, только если один все еще любит другого! Когда чувства нет, все решается за минуту. Я заключила сделку с собственной совестью. Но когда от количества прощений дымятся счетчики, а человек все равно приходит под утро и от него пахнет духами, даже с совестью договариваться уже проблематично. Ты перестаешь себя уважать. Да и тебя перестают уважать, потому что не за что. Раз в неделю я вырыдывала очередную порцию своего самолюбия. «Ты хорошая женщина, — успокаивал Вова. — Тебе надо устраивать свою личную жизнь! Лучше же будет». Я все это понимала, но если б только могла устроить ее с такой же легкостью, что и он!
Вообще все могло бы выглядеть довольно забавно: «Я жена Кристовского, но, может, у нас с вами все-таки что-то срастется чисто здоровья для и в кино иногда сходить?»
Бред же несусветный! У Вовы — полное ощущение семьи, которая ему нужна, и параллельное ощущение другой жизни, в которой одна-вторая-третья спокойно проживали кусок, который должен быть моим! Ну не было у меня возможности прожить его самой! А взять в руки топор и порубить все в капусту не хватило сил. Продолжалось это года два. Жили вместе на прекрасной договорной основе, потому что мы — родители замечательных детей, которые вообще не замечали ничего подозрительного. Я сработала чисто — они не видели моих слез или плохого душевного настроя. Папа приходит — все хохочут и кружатся, уходит — машем в окошко.
У вас бывает такое, что из всего потока чьей-то речи мозг вычленяет одну-единственную оговорку? Не помню, о чем мы тогда беседовали, но в дебрях обычного своего словоблудия Вова произнес «она».
«Постой, постой… Вот это и есть истина, — поймала я мужа за язык. — Давай рассказывай». Так и заставила признаться в том, что у него есть женщина и отношения эти длятся достаточно долго. Конечно, Вова заявил, что и сам собирался сказать… Дальше по закону дурацких мелодрам я произнесла фразу, которую до меня произносили миллионы: «Или мы, или она. Выбирай. Порог терпения имеет предел». «Тогда, наверное, мне надо уйти», — загрустил муж. — «Наверное, да».
Продолжать играть в эти игры я больше не могла, предложила собрать девчонок и сказать им правду. «У папы все поменялось, — говорю. — Мы остаемся друзьями, но жить он с нами больше не будет». Мелкие ничего не поняли, Ясмин разрыдалась, Стася, понимая не все, тоже заревела, но больше за компанию с сестрой.
Главное, что оставалось за гранью их понимания и составляло проблему, — они не видели причин для развода. Настолько хорошо мы в свое время законспирировались. «Мам, разводятся, когда дерутся или посуду бьют, — шмыгала носом Яся. — Но вы же смеялись вместе!» Объясняла дочке, что это здорово и пусть воспоминания о том, как мы все вместе весело жили, таковыми и останутся. Но продолжения у них нет… Лето 2012-го для всех вышло весьма стрессовым. Вова изо всех сил делал вид, что все нормально, в результате чего вскоре отбыл на излечение нервной системы в Европу, а мы остались.
Я обратилась к психотерапевту, потому что моя многонедельная подготовка оказалась ни к черту не годной. Я плохо держала удар. Боль была просто физической.
