Они борются. Вот и ты борись!»
Мне очень повезло попасть к такому врачу, как Олег Геннадьевич, берег он меня по максимуму. Сбегаю на щадящие тренировки. Прыгаю на плохо слушающихся ногах. Кривошеев говорит: «Пусть, так у тебя есть смысл, а он иногда работает гораздо лучше любой врачебной терапии». Заставила себя встать на коньки и перестала есть. А на гормонах, я вам скажу, хочется даже не есть, а жрать — много и постоянно! После тарелки каши на воде состояние было полуобморочным. Голод адский, но я держалась. Тренируюсь. Благоразумно...
Сначала выходила на лед на 5—10—15 минут. Потом полностью восстановила свое обычное время. Стала меньше есть таблеток. И… пошла в Федерацию фигурного катания проситься на чемпионат мира.
«Ты совсем, что ли, того?» — изумились там. Но я продолжала настаивать. На мои тренировки каждый день приходили целые делегации разных начальников, оценивали, что я могу, устраивали контрольные прокаты... И в конце концов подошли со словами: «Ты же понимаешь, что это будет конец твоей карьеры?» «Нет», — отвечаю. — «Ну раз глупенькая, поезжай». На том чемпионате я осталась девятой. «Наелась? Хватит с тебя?» — спрашивают. — «Нет!»
Я снова на виду. Очень похудела, а лицо так и осталось тарелкообразным. Газетчики и анонимные читатели азартно обсуждают мою внешность на различных сайтах. Пишут: «Не та уже Слуцкая, не та, раскабанела». Обидно — не передать как, потому что… Да просто обидно!
Начинается сезон 2005-го. Мы с Олегом Геннадьевичем решаемся рискнуть и снова снижаем объемы гормональной поддержки. Стопка бумаг отправляется в дисциплинарную комиссию ISU, что эти килограммы медикаментов мне жизненно необходимы, иначе могут обвинить в применении допинга. Чемпионат мира принимает Москва. Довольно ровно откатала квалификацию. Выхожу на короткую программу и чуть не падаю с первого каскада. Но ничего, устояла. На первое место тянут мою давнюю соперницу американку Сашу Коэн… Прошла разминка. Мой прекрасный тренер вся белая в красных пятнах. Меня трясет. Объявляют. Жанна Федоровна берет меня за руки и говорит: «Ирка, ну неужели ты у себя дома, в Москве, отдашь медаль американке?!» Как я каталась! Никто из русских девочек пока не повторил той моей программы — чисто, со всеми допрыганными прыжками и докрученными вращениями.
Я выступала последней в последней разминке в последний день соревнований — и стала первой! В тот год я выиграла все, что только можно было выиграть.
В 2006 году еду на Олимпиаду в Турин. Не получается показать безупречное катание, ошибаюсь, но бронза наша!
В начале 2007 года узнаю, что жду ребенка. В середине беременности болезнь чуть приподняла голову. Но вечный (как казалось тогда) маг и кудесник Кривошеев все проконтролировал и правильно рассчитал поддержку. Родился наш с Сережей Артем. Я была счастлива совершенно и абсолютно.
Чтобы уж окончательно закрыть тему болезни, немного забегу вперед. Смерть, как мне казалось, отступившая, увы, продолжала бродить неподалеку.
Олег Геннадьевич Кривошеев — лучший в мире специалист по васкулиту, врач от бога, мой ангел-хранитель — не смог помочь самому себе. Ему было немного за сорок, когда он умер фактически от того, от чего так талантливо спасал других… Для меня это стало тяжелым ударом. Сейчас мне помогает его ученик Павел Новиков.
После Турина я сразу отправилась в турне. Только вернулась, позвали на телевидение, в ледовое шоу. Мне на голову свалилась совсем другая жизнь, которую раньше я не видела, не знала. Думала, надо как в спорте: поставил цель — и иди к ней! Оказалось, я многого не понимаю, и, увы, не все можно освоить с лету. Часто муж одергивал: «Ир, что ты прешь как танк? Это не золотая медаль…»
Люди шоу-бизнеса — другие. Там так мало настоящего! Все время надо существовать в неких предлагаемых обстоятельствах.
Кто-то приспосабливается, другим вообще внутри как рыбе в воде, мне же до сих пор сложновато. Хотя, казалось бы, и нарядиться люблю, и в свет выйти. «Звезды на льду» и «Ледниковый период» стали как раз неким синтезом спорта и шоу-бизнеса…
— Еще каким синтезом: все скандалили, романились, разводились! Вам Хабенского приписали…
— Костя — золотой человек! Как же такого не приписать? Огорчало только то, что желтая пресса как с цепи сорвалась, чуть ли не ежедневно выдавая все новые и новые подробности нашего несуществующего романа. А у меня и Кости, на минуточку, семьи. И если близкие Хабенского, наверное, привыкли правильно реагировать на подобные «публикации», мои расстраивались.
