«Меня зовут Софья Ильинична», — говорит она и приглашает в свои комнаты, очень небольшие, скромно обставленные. «У мужа так же, и у Бориса, — отвечает она на его недоуменный взгляд. — Вы найдете тех, кто это сделал? Думаю, его убили, чтобы ограбить».
…Как объяснить этому мальчику в кожанке, что перечувствовал Николай за полгода новой власти, как отказывался верить, что большевики — это надолго. Никогда Второвы не лезли в политику, не давали денег на революцию, как Морозов. Только работали и умели заставить работать других. А тут объявился Иван Дмитриевич Сытин, издатель, со своими завиральными идеями. Решил собрать 300 миллионов рублей, накормить голодающие столицы, и тогда, по его разумению, народ сам распорядится своей судьбой. Сытин вложил 5 миллионов, 30 дал Николай, Прохоровы — 15, Морозовы — 10...
Так и ездили на виду у всей Москвы, деньги собирали, набрали около ста миллионов. Где хранили собранное, Софья не ведала, знала только, что в особняке денег не было. По средам у Николая в кабинете стали собираться деловые знакомые. А дел-то уже никаких не было, так, пустая болтовня за чаем. Пошли слухи, что Сытин заговор готовит, а Второв его финансирует. В конце апреля Николая вызывали в ЧК.
«Вы поезжайте в контору и выясните, хранились ли там какие-то деньги и что с ними стало, — попросила Софья Андрюху. — А вы для чего приходили?» — «Мне поручено передать, что можете устроить торжественные похороны, вам разрешают».
На Спасопесковской площадке Андрюха остановился и огляделся по сторонам.
Придурочная бабка как сквозь землю провалилась. На Варварку в Деловой двор он отправился пешком.
Гигантский комплекс на Варварской площади, разделенный внутренними проездами, из нескольких корпусов с конторами, складами для оптовой торговли, гостиницей и магазинами, Второв строил для себя и серьезных деловых людей. Еще до окончания строительства, в 1913 году, все помещения были отданы в аренду. За 4 года вложенные в Деловой двор 6 миллионов рублей почти окупились, Второвы ждали прибылей… Но грянул 17-й год... Огромная второвская империя еще продолжала худо-бедно существовать, Николай каждый день приезжал в свой кабинет в Деловом дворе, поступил на работу в Главтекстиль, капиталы за границу не переводил, из России бежать не собирался.
Ради дела готов был сотрудничать с новой властью на любых условиях.
В конторе почти никого не было. Женщина-швейцар сообщила, что одни на работу не вышли, других «в чеку забрали». Внезапно она заревела: «Он со мной последней разговаривал. Дуняша, не ходи туда, говорит, там стреляют. Сказал и помер». — «Кто он-то?» — «Николай Александрович, конечно. Да я вашим уже все рассказала». — «А теперь еще раз расскажи и покажи заодно». Картина получалась такая: Второв принимал посетителя, когда из его кабинета раздались три выстрела. Схватившись за бок, он выбрался из кабинета, дошел до швейцарской и умер. Убийца оставался в кабинете, который служащие заперли снаружи. Через короткое время из кабинета раздался еще один выстрел. Служащие открыли дверь кабинета.
На полу в луже крови лежал молодой человек в солдатской форме. Он выстрелил себе в висок. Никаких денег в кабинете не было. Приехавшая милиция забрала всех «в участок». Тело Второва перевезли в его особняк, его убийцы — в Мясницкий комиссариат. «Это кто же у вас такой храбрый — и дверь умудрился вовремя закрыть, и открыть потом не побоялся?» — «Не видела, я возле Николая Александровича оставалась». — «А Борис, сын его, где был?» — « Так не было его в конторе. Шел бы ты, милый, в участок, вот тебе и адрес на бумажке».
Андрюха, вне себя от странной истории, рассказанной Дуняшей, шел с Варварки на Мясницкую: «Белым днем застрелить человека в собственном кабинете и тут же расправиться с убийцей — это надо уметь!» В Комиссариате он грохнул на стол свой мандат, потребовал второвское дело и задержанных.
«А никакого дела нет, и задержанных нет», — отвечал рыжий зачуханный паренек, завистливо поглядывая на Андрюхин кожан. Потом подумал и добавил: — И меня тоже нет, распускают нас, товарищ. И то, надоели мне эти бандюки во как». — «Да какие бандюки? Я тебе о конторских толкую, из Делового двора». — «А, это люди степенные, до вечера просидели, все обсказали. Я протокол с их слов записал. И точка. Убийца застрелился». «Так проверить же надо — какой пистолет, кто стрелял последним, кто дверь закрывал-открывал», — горячился Андрюха. «Чудак ты какой-то. Сказано же тебе — застрелился, некого искать», — рыжий заговорил тише: —По секрету шепнули, что не простой этот Гудков был, ну солдат, который застрелился. Сынок это Второва, в Сибири давно оставленный.
