Но тут — Олимпиада, особый дух! Я захотел стать одним из этих людей — целеустремленных, сильных, современных граждан мира. Возникло желание выучить английский, чтобы свободно общаться со всеми.
Когда я вернулся в Серов, быть прежним уже не мог. Внутренние изменения потянули за собой внешние. Представь, в 1988 году парень отращивает косичку! Тогда, когда все молодые люди носят одинаково прилизанные челочки, девочки — налево, мальчики — направо, и не рыпаются… А тут сбритые виски под «Пинк Флойд» и, что самое ужасное — косичка. Новому имиджу спортсмена сначала решительно воспротивились наставники. Я входил в сборную СССР, и они ну никак не могли переварить, что представлять великую и державную страну будет такой вот имиджевый оппортунист.
Много говорилось про «опозорить светлый облик советского спортсмена», «недопустимо» и так далее. Но ничего не вышло — я остался при косичке. Наверное, это был первый важный момент, когда получилось отстоять свое решение, не дать загнать себя в рамки.
У родителей тоже, конечно, шок был. Мама чуть в обморок не упала, за голову схватилась: «Что это, Костя?» Конечно, уговаривали вернуть внешний вид обратно. И я предложил: «Найдите мне хотя бы несколько аргументов, почему так нельзя! И я подстригусь». Но подобрать аргументы у них не получилось. Потом косичка стала частью моего имиджа, торговой маркой, визиткой. Хотя, если честно, иногда уже хочется обрезать. Надоела...
Оба моих сына, Тимофей и Никита, прокололи уши.
Зачем — не знают. У меня, кстати, прокол в ухе появился примерно в их возрасте, и я тоже не знал, зачем это надо. Но проколол. Поэтому сделали — ну и ладно. Единственное, что я запретил детям строго-настрого, — это наколки. Потому что волосы отрастут, сережку вынешь, а татуировка — штамп на всю жизнь. Даже в паспорте штамп убрать легче! Вдруг что-то поменяется и имена, картинки окажутся неуместными, неприятными? Хочешь о ком-то память сохранить — есть фотографии! Желаний заиметь татуировку сыновья пока не выказывали, но я на всякий случай их предупредил: «Появится — папа будет вырезать ножиком!»
— Боятся?
— Не без того. Но это не первое слово. Номер один — уважение. По крайней мере мне так нравится думать. На мой день рождения старший сын написал в поздравлении, что я его самый лучший друг.
Так приятно было!
Хотя не отрицаю, тиран я, по-другому не скажешь. Мужик старого образца. И вроде отец до сих пор делает попытки главенствовать, но, по сути, все решения в семье на протяжении долгих лет принимал я. Может, потому что с пятнадцати лет зарабатывал больше, чем мама с папой, вместе взятые. Чувствовал себя добытчиком, эдаким вечно ответственным за семью. Сначала вез с заграничных сборов одежду родителям и сестре, сапожки любимой девушке, потом — бытовую технику. На носильщиках экономил, уверенный в том, что сильный молодой мужик должен сам таскать баулы! В Австралию сначала приехали мы с Натальей, потом перевез маму с папой, младшую сестру Олю, которая теперь живет там со своей семьей. Уже через год после приезда смог купить в Австралии первый дом.
Позже сломал его и построил на том месте новый. Сейчас в нем мама с папой живут. Я не хотел быть центром их Вселенной, так уж вышло. И это, черт побери, непросто, когда от тебя постоянно ждут совета, решения, указаний. Я всю жизнь слышал: «Дай, Костя, дай». И несмотря на то что это все мои самые близкие, родные люди, которых я люблю и всегда буду любить, устал…
— Прямолинейно...
— А я всегда таким был. И в спорте, и в жизни. К таким, как я, никогда не подойдут с предложением «продать бой», знают, что бесполезно. Даже в менее щекотливых ситуациях мог только так, как мог, и не иначе. Поначалу промоутер уговаривал: «Надо чуть-чуть подольше… Ты новый человек в Австралии, тебя должны увидеть, узнать.
