Поболеть за своего кумира пришло тысяч пятнадцать пьяных мексиканцев. Любят они его невероятно, Хулио — легенда, икона, самый популярный в Мексике боксер. По мою душу восторгов они, понятное дело, не испытывали и, конечно, все пятнадцать тысяч слились в едином желании увидеть меня поверженным. И чем быстрее, тем лучше. Желание их было вполне логичным, потому что Хулио Сесар Чавес провел сто профессиональных боев и ни разу не падал. А в шестом раунде со мной упал. И не смог дальше защищаться. Объявили технический нокаут.
Когда бой остановили, в нас полетело все, что можно швырнуть, — бутылки, пустые и не очень, какие-то вещи... Поражение своего любимца темпераментный мексиканский люд тихо пережить не мог. Особо отчаянные пытались пробраться к рингу… Тридцать человек охраны встали вокруг меня в плотное кольцо и начали потихоньку выводить к раздевалке.
Это единственный бой, может быть, даже не только в моей истории, а вообще в истории бокса, когда не объявляли победителя. Судья не поднимал мою руку, не прозвучало, что выиграл Костя Цзю.
То есть, по сути, опять все правильно. Провоцировать многотысячную пьяную толпу не стоит, имея даже полк охраны. Но… Что-то было не так. Хотя казалось бы — ну и не объявили, все равно результат известен, зафиксирован в протоколах… Но мысль про это «не так» время от времени возвращалась, вплоть до 2011 года, когда нас с Чавесом одновременно ввели в Международный зал боксерской славы (IBHOF). И я был очень рад, что он совершенно искренне мне улыбнулся и протянул руку, то есть продемонстрировал нормальное человеческое отношение.
Он хороший парень, этот Хулио. Боец. И действительно легенда. Просто тогда я оказался сильнее. Это всего лишь спорт.
Спорт — дверь, в которую заходишь и становишься другим человеком. Ринг — в самом деле совсем иная жизнь. Там был другой я. И так-то не самый легкий человек, с капризами, претензиями, а там и подавно… Но не могу сказать, что не любил себя на ринге тем, другим.
Мысли на тему — кто я, что за человек Костя Цзю — полезли в голову после окончания спортивной карьеры. Раньше я как-то не склонен был к долгим размышлениям, больше отшучивался. Сидишь с мамой и папой у бассейна в своем доме в Австралии и подталкиваешь их в бок: «Все из-за вас. Если б не вы, торчали б мы сейчас в своей коммуналке в Свердловской области».
Они смеются... Мой папа работал на металлургическом комбинате, мама — в местной больнице медсестрой. Жили мы так же трудно, как и все вокруг. И вот однажды папа отвел меня в секцию бокса. Без каких-либо далеко идущих планов. Просто решил, что мальчишке, живущему в рабочем районе на краю географии, не повредит. Так домашнего тирана и диктатора своими собственными ручками и создали... Шучу, конечно.
Когда я приехал на Олимпиаду в Сеул, мне только 18 исполнилось. Пацан совсем. С ума сойти, сейчас моему старшему сыну уже девятнадцать!.. И так меня те Игры вдохновили, что даже проигрыш душевного подъема не испортил. Ездить выступать за рубеж я начал лет с пятнадцати и видел, что мир другой, а совсем не тот, который показывают по двум телеканалам или описывают в газетах в СССР.
