Упрек был справедлив. Несколько лет назад за дуэль с молодым Ланским, где Иван убил противника, он получил очень мягкое наказание — три месяца гауптвахты. «Вас всех надо продержать в крепости шесть месяцев, надеюсь, что после этого выкинете глупости из головы и будете заниматься службою». Юнцы не смели поднять на государя глаз. Уходя, Николай сказал графу Апраксину: «Я вам поручаю их, генерал, а если кто смеет упрекнуть их прошлым, вы будете отвечать мне за них».
В апреле 1826 года в доме на Неглинной канаве родилась дочь Анненкова Александра. Полин после тяжелых родов шесть недель находилась между жизнью и смертью. Канава бурлила весенним паводком, выходила из своего русла и затапливала нижние этажи. Потом наступило жаркое московское лето. С постели молодая мать смогла встать только через три месяца. Все это время рядом не было никого, кроме соседки, старушки Шарпантье, которая буквально вытащила Полин с того света. Потом, словно из ее болезненных снов, появилось лицо знакомой Таньки из дома Анны Ивановны Анненковой, куда, наверное, дошли слухи о ее состоянии. Полин дремала, а проснувшись, увидела в ногах своей кровати портрет Ивана Анненкова — его принесла Танька. Полин залилась слезами, проклиная свое бессилие.
В Петербурге между тем продолжалось следствие. Ивана допрашивали граф Бенкендорф и князь Голицын, оба давние знакомые Анны Ивановны, знавшие его с детства. Бенкендорф сочувственно уговаривал во всем сознаться: «Вас разжалуют в солдаты и сошлют на Кавказ. Теперь начинается персидская война, первое дело — и вы офицер, а там можно служить или выйти в отставку. Не сознаетесь — вас оставят в крепости, а ведь это живая могила». Иван искренне отвечал, что ему не в чем сознаваться: с лета его не было в обеих столицах, он занимался покупкой лошадей. «Четыре месяца?» — не поверил Бенкендорф. Иван молчал, о поездке с Полин он не хотел рассказывать. В итоге признался, что как-то за бокалом шампанского шла речь о том, что можно выстрелить в государя из духового ружья и, воспользовавшись суматохой, ввести конституцию, но дальше пустых разговоров дело не пошло. Вмиг оба члена Следственной комиссии к нему переменились. Ему дали подписать какую-то бумагу, на этом допрос закончился. На другой день комендант сказал ему: «Зачем, вы, батюшка мой, наговорили на себя? Теперь чаю не велели давать». И только сейчас до Ивана дошло, что он признался в покушении на цареубийство. До самого приговора его больше никто не допрашивал.
Известие о том, что у француженки с Кузнецкого моста родился ребенок от барина, переполошило домашний круг Анны Ивановны. Она лично допрашивала слугу Ивана, ездившего по поручению Полин в Петербург, венчался его барин с француженкой или нет. Сейчас этот факт имел огромное значение. Иван после гибели брата на дуэли остался единственным наследником ее огромного состояния, обеих его частей. Первой частью, доставшейся ей от отца, она владела самовластно. Ее отец, Иван Варфоломеевич Якобий, могущественный екатерининский вельможа, был иркутским генерал-губернатором. Мать умерла при родах. Окончив Смольный институт, юная Аннет, единственная горячо любимая дочь, стала хозяйкой в отцовском доме, всем распоряжалась и вела роскошную жизнь. Конечно, женихов у нее было много, но она оказалась очень разборчива и вышла замуж, когда ей было уже под сорок. Отец и муж умерли в один год, и она, прожив в браке лет пять, осталась сказочно богатой вдовой с двумя маленькими сыновьями. Одних крепостных мужиков у нее было 5 тысяч душ, не считая женщин и малолетних детей. Второй частью состояния она по завещанию покойного мужа владела пожизненно. Но бог карал Анну Ивановну. Иван, как государственный преступник, лишался всех прав на отцовское состояние, и оно переходило к его наследникам. И вот на эту часть теперь претендовала жадная анненковская родня. Они писали Ивану в крепость, напоминали о себе, выклянчивали на память, словно его уже не было, дорогие вещицы. А тут новая напасть — еще два наследничка: француженка с ребенком! Но бог отвел, слуга Ивана поклялся ей, что барин с француженкой не венчаны.
Полин, едва оправившись после родов, рвалась в Петербург. Ее человек сказал, что родным и женам пока дают свидания, значит, она как-нибудь прорвется. Еще он сообщил, что Ивану отчаянно нужны деньги на самое необходимое. «Крадут в крепости ужасно, — добавил он, — были у него 500 рублей, зашитые в помочах, но однажды в его отсутствие часовые, наверное, помочи расплели и все деньги украли». Во время ареста у него отобрали ломбардные билеты на 60 тысяч рублей, они тоже теперь предназначались наследникам...
