Тотчас перезвонила ей. Значит, это не пустые сплетни? Не заказуха? Не фотомонтаж? Подруга вздохнула: «Если бы… Завтра сама все увидишь. Готовься».
Спать Валери не могла. Франсуа мирно дышал рядом, его тихий сон успокаивал ее. Грязные сплетни, подставы, скандальные разоблачения — все это пройдет, отгремит, забудется. Разве они не научились противостоять подобным испытаниям?
Утро 10 января 2014 года Валери, наверное, будет помнить до самой последней мелочи еще долго, если не всегда.
«…Мы проснулись, позавтракали, Франсуа ушел на работу, я только начала собираться.
В кабинете ждали срочные дела, бумаги и документы на подпись. Открылась дверь, вошел секретарь с журналом Closer в руках. Протянул мне. Я взяла. На обложке — снимок папарацци, сделанный ранним утром на соседней от президентских апартаментов улице. Франсуа Олланд, надвинув на нос бейсболку, выходит из подъезда чужого дома, в котором явно провел ночь, и садится на скутер Vespa, припаркованный тут же, на улице дю Сирк. Его заботливо поджидает личный телохранитель Мишель с пакетиком круассанов. (Как оказалось, он всегда сопровождал президента на эти тайные свидания.) «Последние месяцы по городу циркулировали слухи о романе главы государства с актрисой Жюли Гайе, — говорилось в статье. — Теперь сплетни получили непосредственное документальное подтверждение».
Внутри были еще фотографии — например, как из того самого подъезда чуть позже выходит сама Жюли. Текста на целых семь страниц. Франсуа давно на работе, все кажется таким обычным. Я беру мобильный, пишу ему СМС: «Так это все-таки правда?». Он отвечает: «В три, в нашей квартире. Поговорим»…
Темп ее мемуаров становится совсем нервным, читателя подводят к драме. Валери вспоминает, как Франсуа сидел на краешке их большой постели, на «своей» стороне, и молчал. Она села напротив. Нарушила молчание:
«— Итак?» — «Итак, это правда», — ответил Олланд. — «Правда в чем? Что ты с ней спишь?» — «Да…» — он откинулся назад и вздохнул. — «И… давно?» — «Месяц уже».
…слово за слово он начинает признаваться, что связь уже давняя. Говорит о трех месяцах, потом о шести, девяти… о годе. Потом заключает:
— Наверное, у нас с тобой уже ничего не получится исправить. Ты никогда не сможешь меня простить.
Потом он встал и направился в свой рабочий кабинет, где у него была назначена деловая встреча. Валери нащупывает в кармане телефон, набирает номер своей секретарши Патрисии Бьянконы, просит ее отменить все визиты на сегодня. Затем звонит матери, сыновьям… но разговоры не клеятся. И успокоить их не удается. В тишине, без движений, в полном оцепенении она проводит несколько часов. Такой и застает ее Франсуа, когда возвращается домой.
«— Что с нами теперь будет?» — мягко спрашивает он. «С нами? «Нас» уже точно больше не будет. Теперь будем только я и только ты, по отдельности…» — отвечает Валери.
Он помогает ей подняться, ведет в гостиную, заботливо усаживает за стол. Обед проходит в полном молчании. Она не может есть, слезы застилают глаза. Франсуа подходит, обнимает жену за плечи. Она утыкается ему в плечо, шепчет какую-то бессвязную чушь, говорит, что готова все простить, что они оба сильные, что все обойдется. Франсуа отвечает — ничего не обойдется. Он написал официальное коммюнике, заявление о расставании, которое уже прочел на внутреннем совещании и скоро зачитает в прямом эфире. Она смотрит на него, ничего не понимая. Неужели он уже решил их судьбу, даже не спросив ее?!
— Заявление?
Конечно, давай, делай его, тебе не впервой! — кричит Валери.
Олланд пытается ее успокоить, обнимает, прижимает к себе:
— Ну мы же не можем так просто расстаться, хотя бы поцелуй меня на прощание! Мы могли бы провести последнюю ночь вместе. Прощальную ночь!
«Вырываюсь, слезы заливают лицо и рот, — продолжает вспоминать в книге тот вечер Валери. — Руки и ноги трясутся. Бегу в ванную, выхватываю из шкафчика снотворные таблетки, пытаюсь запихнуть их в рот, но Франсуа вырывает из моих рук лекарства. Они падают и рассыпаются по полу. Теряя сознание в его руках, слышу, как Франсуа зовет охранников.
