Петр увидел ее на Одесской киностудии и влюбился — Надежда была видная крупная блондинка. Его друг Зиновий Гердт потом в шутку говорил об этом союзе: «Зачем бедному еврею такой дворец?» Сам Тодоровский называл их брак «экспромтом»… Он был нищий оператор Одесской киностудии, а она — не только известная московская актриса, но и очень обеспеченная… И это неравенство еще подчеркивалось тем, что Петя вырос в простой деревенской семье, закончил всего 9 классов средней школы, а недостатка образования он очень стеснялся. В общем, продержался этот «неравный брак» около двух лет. Петр потом еще 5 лет жил один до встречи со мной…
В нашем союзе чаша весов качнулась в другую сторону, ведь муж был старше меня на 14 лет. Кстати, в мою биографию вкралась любопытная опечатка: во время войны нашу семью эвакуировали, и по возвращении в Кишинев я восстанавливала метрику, в результате в новом свидетельстве о рождении перепутали цифры — вместо 1939 года написали 1933-й.
Родители смеялись: «Ну и хорошо, раньше выйдешь на пенсию!» В любом случае я только что закончила институт, а Петр уже был с приличным «багажом» за плечами…
От пап и мам мы оба были независимы: жили отдельно, в другом городе, даже на свадьбу их не пригласили. Семьями знакомились уже после. Петр очень хотел, чтобы я рожала рядом с его родителями, так что когда подошел срок, отвез меня к ним в Херсон. Помогать мне на первых порах с ребенком могла только свекровь — отец Тодоровского серьезно болел, лежал парализованный, даже не говорил… Петр отлучился на съемки, вернулся, только когда молодого отца вызвали «на пункт выдачи младенцев».
Пришел к дверям роддома не один, а обязательно с дружком — в этом плане он был немного хулиганистый. А какой Валера у нас вышел хорошенький — беленький, глазастый… Только потом всю жизнь донимал нас вопросом: «И почему вы назвали меня таким дурацким именем?» «Да просто нам не оставили выбора!» — оправдывались мы. Петя принес малыша в отчий дом, мы сели за стол: отмечали, перебрали множество имен, никак не могли определиться... И тут случилось чудо! Новоиспеченный дедушка, который до этого момента не мог говорить, на секунду вышел из паралича и натужно прохрипел: «Ва… ле… ра…» — после чего в жизни не произнес уже ни слова.
Однако вскоре мы поняли цену настоящему несчастью: Валере был месяц от роду, когда его поразила жуткая инфекция…
Врачи не могли поставить диагноз, а малыш угасал на глазах — он действительно чуть не умер! Я дни и ночи сидела у колыбельки, Петр летал в Москву за каким-то лекарством… Выходили Валеру только в Одессе, в больнице…
Рос потрясающе красивый мальчик, на киностудии у меня его постоянно просили для съемок. Только Петр не позволял: «Ни в коем случае! Пусть у сына будет нормальное детство!» И Валера был заводилой, беззаботно рассекал по одесским дворикам. Сейчас говорит: «Вы меня воспитывали ненавязчиво». Если честно, иногда даже слишком… Одно время я подрабатывала помощницей режиссера на киностудии: там были ночные смены, Петр уезжал на съемки — и пару раз я оставила сына с ночевкой в детсаде, который он терпеть не мог.
