Свекровь, кстати, была категорически против: «Это сейчас ей интересно с тобой, а лет через 5 все надоест, найдет другого. Она тебя перерастет». И так каждый день. А ведь стоило послушать матушку — она оказалась права. Правда, я продержалась на удивление долго: целых 11 лет… Потом жалела, что не поспешила оправдать прогноз свекрови раньше!
Впрочем, она меня не пилила и вдобавок всегда очень вкусно кормила. Я на кухню не допускалась: могла разве что порезать овощи кубиками определенного размера, почистить селедку единственно верным способом… Так что когда нам дали отдельную квартиру, реально испугалась: «Помрем с голоду!» Ирина Муравьева, с которой мы одно время дружили, успокаивала: «Ты на кухне во время готовки присутствовала? Наблюдала? Не бойся: все сплывет!» И действительно: до сих пор солю капусту, варю борщ, леплю пельмени (всего не перечесть) по рецептам бывшей свекрови.
— Супруг настаивал, чтобы вы работали в одном театре?
Помогал вам наладить отношения в коллективе?
— Муж не сомневался в том, что работать я должна с ним, но я все равно ходила на все показы. Тешила свое самолюбие: было приятно, что сразу после моего отрывка показ заканчивался и звучало: «Всем спасибо, все свободны, а вы, Валюшкина, останьтесь!» Первым местом, куда меня взяли, оказался Театр сатиры. Плучек познакомил с Андреем Мироновым, который репетировал «Прощай, конферансье!» и захотел, чтобы я с ним играла. Заманивая, сообщил: «У меня и в «Женитьбе Фигаро» Сюзанна уже немолода».
А Виктор Иванович Коршунов страшно обиделся, что я не пошла к нему в Малый театр. До какой степени, я поняла, когда он убрал с курса моего мужа... Мы очень долго не общались. И уже когда я развелась и захотела уйти из Театра им. Моссовета, отправилась с повинной к Коршунову: «Давайте все забудем, хочу играть у вас». «Я не худрук, иди к Соломину», — отрезал Коршунов. Кто-то, видимо испугавшись конкуренции, подготовил Юрия Мефодиевича. Тот объявил: «Не возьму — у вас характер скверный». «Как у всех талантливых людей», — парировала я. «Не у всех, — улыбнулся Соломин. — Вот у меня не такой!»
А в самом начале я все же сделала выбор в пользу супруга, хотя в Театре им. Моссовета никто меня особо не жаждал. Многие актрисы не могли простить, что я сразу получила главную роль. Меня утвердили в телевизионный спектакль «Пчелка» по Анатолю Франсу.
Еще в училище педагог Владимир Сергеевич Сулимов предлагал мне ту же роль в одноименной постановке, но Коршунов тогда не отпустил. Так что на сцене принцессой уже давно была Ляля Бероева. «Ее брали зайчиков играть, а она в принцессы лезет», — доносились до меня перешептывания. Некоторые из актерской солидарности со мной не общались и даже не здоровались. На что супруг советовал: «А ты все равно здоровайся! Как только увидят тебя в работе — все поймут».
Муж продолжал направлять меня, как любимую ученицу, — подсказывал, с кем и как себя вести: «Театр — организм сложный, люди разные, особенно актрисы. Некоторые будто питаются твоей энергией… Взвешивай каждое слово, себя в обиду не давай» И такая ситуация возникла очень скоро — когда играли спектакль «Женский стол в «Охотничьем зале»…
Наша обожаемая, талантливейшая Валентина Илларионовна Талызина известна тем, что просто расцветает на глазах, если удалось довести молоденькую актрису до слез. И иногда приходилось отвечать на ее выпады прямо во время спектакля… В конце первого акта Талызина собирает шесть героев за одним столом. Я, продавщица колбасного отдела с зеленым ирокезом на макушке, по ходу пьесы толкаю ее локтем и произношу: «О! Это она нас сюда пригласила!» И что-то в моей интонации Талызиной не понравилось: вдруг хватает мою голову двумя руками и резко разворачивает от себя… Несмотря на хруст шейных позвонков, я собираюсь с силами и опять пихаю ее локтем: «Это она нас сюда пригласила!» Сцена вновь крутанулась перед глазами… «Это она нас сюда пригласила!» — не сдаюсь… И казнь повторяется раз шесть! «Хватит! Голову девочке оторвешь!»
