Верины фото даже оказались на обложках местных журналов. Это так впечатлило мать, что она разыскала адрес давнишней приятельницы Дориан Ли Паркер, открывшей после войны в Париже модельное агентство. Если бы Вера знала, как ударит по ее самолюбию гламурный Париж!
— Боже, ваша мать была такая красавица! — приветствовала застывшую в дверях неловкую, стеснительную девушку мадам Паркер и «в знак дружбы с Готтлиб» нехотя нацарапала записочку знаменитому фотографу французского Vogue Хельмуту Ньютону. Представ перед Ньютоном, она оказалась выше его на две головы и чувствовала себя уродиной-великаншей, неизвестно как попавшей в мир гармоничных, красивых людей.
— Ну разве что спрей для волос, — невнятно промурлыкал себе под нос Ньютон...
Потом действительно выяснилось, что самое большее, на что годилась, с его точки зрения, Вера — это рекламировать какой-то спрей. Ее и без того невысокая самооценка стремительно скатывалась вниз, и чтобы хоть как-то взбодриться перед позорным возвращением домой, Вера отправилась отдохнуть в Сан-Тропе. В ресторанчике обмякшую от крепкого коктейля и жары Веру заметил французский режиссер Роже Вадим. Его поразили длина ее вытянутых тонких ног в нелепых балетках, занявших чуть не половину небольшого зальчика, и очень печальное юное личико с крупными чувственными губами.
Вадим присел к девушке за столик, подлил вина, сделал пару комплиментов, заставивших вспыхнуть бледные Верины щеки.
Минут через десять он уверенно взял ее за руку и повел в пиниевую рощу. Когда они легли на траву, захмелевшей Вере стрекотание цикад показалось грохотом. Наутро, узнав, с кем ей довелось провести десять счастливых минут, Вера с надеждой заглянула в тот же ресторанчик. Небритый и убийственно красивый Роже Вадим сидел за столиком в обществе актрисы Катрин Денев, тогда еще темноволосой, и посасывал коктейль. Вера робко кивнула ему и присела за соседний столик. Если бы девушка так отчаянно не напрягала слух, а Вадим не повысил бы голос, она никогда и не услышала бы, как Роже раздраженно оправдывался перед Катрин:
— Я только довел ее до дверей отеля — она не стояла на ногах. Никакая она не актриса и не модель, она просто белобрысая каланча, ты что, сама не видишь?
Как ни странно, вовсе не предательство Вадима потрясло Веру.
Она никто, вот в чем весь ужас! Пустое место, ничтожество! Наверняка люди, часто оглядывающиеся на нее на улице, потрясены ее уродством, вот и пялятся во все глаза. Зачем же тогда Вадим?.. Да просто спьяну не разглядел.
А ведь еще в Париже кто-то сказал Вере — кажется, жена Хельмута Ньютона Джун, тоже фотограф, — что в Нью-Йорке ценятся именно такие модели, как она, —очень высокие худые блондинки, и у Веры есть шанс...
Сидя в самолете, несущем ее в Нью-Йорк, и, вдруг поняв, что в сущности едет в никуда, она робко спросила стюардессу, где можно в городе найти отель подешевле.
Слова «Манхэттен» Вера не знала и старательно по буквам записала, несколько раз переспросив. Стюардесса посоветовала какой-то отель «Тафт». В день приезда Вера отыскала в телефонной книге адрес первого попавшегося модельного агентства Эйлин Форд и явилась туда. Дальше все завертелось, как в калейдоскопе. Ее почему-то сразу взяли, и лишь спустя время она поняла, что попала в плен грошового модельного рабства, весьма распространенного в те годы в Нью-Йорке. Ее наняли для рекламных фотосессий в третьеразрядных журналах. Это означало, что с утра Вера бежала в какой-нибудь магазин, предоставлявший платья для рекламы, потом неслась в студию к фотографу, который снимал ее в этом платье. Затем требовалось сдать платье в химчистку и бежать в следующий магазин… И так без конца по 12 часов в сутки.
Денег ни на что не хватало, и как-то Вера, сгорая от стыда, попросила мать выслать ей 125 долларов на теплое пальто — в Нью-Йорке все дорого.
В приемную главного американского модного журнала Vogue Вера, которая уже была наслышана от товарок о великом и ужасном редакторе Диане Вриланд, попала совершенно случайно. Сидя под дверью главного редактора, Вера услышала, как Диана громко распекает какую-то манекенщицу:
— Ты скучна, как осина, как серый дом, как бездарный детектив! Что на тебя ни надень, все смотрится убийственно. Не смей мне жаловаться, что тебе не хватает денег! Нищенкам место под бруклинским мостом! Ты должна казаться богатой, быть вызывающей, эксцентричной, ни на кого не похожей…. Труднодоступной для контакта и говорить всем «нет».
