Средств и лишних денег у меня не было, мы с женой и детьми жили очень скромно, так что я мог лишь предложить Сезарии остановиться у меня дома, в маленькой трехкомнатной квартире, а не в отеле. Жил я тогда в парижском пригороде, в Ганьи. Детей мы забрали к себе в спальню, Сезарию разместили в детской, а саксофонист спал в гостиной. Я каждый день ходил на работу, а вечерами занимался делами Сезарии. Бегал, устраивал ей концерты на праздниках, в ресторанах, которые посещали наши земляки, на свадьбах...
Оказалось, что Сезария только для меня была «открытием». Ее уже многие знали, слышали когда-то давно в Минделу, в местных барах. Для бывших кабовердцев Эвора была «звуком» из прошлого, воспоминанием о той жизни, которую они оставили когда-то. Принимали ее очень хорошо, и мы даже записали при помощи диаспоры два диска, так, для внутреннего пользования.
Вращались в замкнутом круге, варились в одном котле почти три года. Все это время я ходил по ведущим звукозаписывающим лейблам Парижа, предлагая продюсерам послушать ее музыку, чтобы наконец вывести Эвору на новый уровень, представить широкой публике. Но все эти планы рушились, едва на столе продюсеров оказывались фотографии для обложки диска. Они, увидев лицо Сезарии, начинали махать руками, сокрушаясь: «Не-е-е-ет! Вы что, спятили? Да никогда в жизни! Это вообще никто не купит. Нет и нет!»
Всех очень напрягала внешность «дебютантки», да так, что, собственно, до прослушивания песен дело не доходило. «Старая-толстая-хмурая» — я слышал это от каждого, кому приносил записи. В те времена в моде были очаровательные голубоглазые блондинки, критерий звезды сводился к жестким принципам: молодость, свежесть, красота, задорность.
Ни одним из этих качеств Сезария не обладала. Грузная, неповоротливая, непривлекательная, почти пожилая африканка — она не имела даже крупинки шанса, говоря честно. Впрочем, все эти поиски и бесконечные отказы волновали и расстраивали только меня. Сезарии, казалось, все было параллельно. Она ничего не ждала, ни на что не надеялась, просто существовала в предлагаемых обстоятельствах. Ее даже не задевали слова, которые порой долетали из публики: «Какая же она все-таки старая…»
Но я все равно не опускал руки. Меня вела и держала вера в то, что в один прекрасный день я найду продюсера, который рискнет хотя бы ее послушать.
Я познакомился с Франсуа Постом, с того памятного момента ставшим мне другом, коллегой и по сей день работающим со мной. Он сразу же влюбился в голос Сезарии и быстро пробил ее выступление на очень популярном в мире фестивале экзотической музыки во французском городке Ангулем.
Едва Сезария вышла на сцену, босая, с тяжелой походкой, и запела балладу на языке, не понятном ни единому слушателю в зале, публика замерла. В эти мгновения я понял, что наша с ней жизнь уже никогда не будет прежней. Никогда. Людям были не важны слова и ее внешность. Голос Эворы, казалось, переворачивал душу.
Потом мы записали новый диск «Босоногая дива». В его раскрутку я вложил все деньги, которые у меня были, все заначки, отложенные на черный день.
Запись в студии тогда сделали без технических наворотов, спонтанно, всего за два дня. Я попросил Сезарию: «Просто сиди и пой».
В первый же день поступления диска в магазины было продано 50 000 экземпляров, при том что продавцы не очень поняли, на какую полку его поставить, и во избежание недоразумений выложили везде: на полках джаза, региональной музыки мира, французского варьете… С презентацией второго диска она уже была приглашена в легендарную «Олимпию». Люди буквально потеряли от нее голову. Хотя, повторюсь, никто не понимал ее языка и не мог даже догадаться, о чем она поет.
— В чем же был ее секрет, по-вашему?
