23 июля 2011 года на похоронах знаменитого художника Люсьена Фрейда — внука того самого Зигмунда Фрейда — впервые встретились его многочисленные дети. Никто, даже сам Фрейд, точно не знал, сколько их на самом деле, потому что официально он признал всего четырнадцать. Сводные братья и сестры познакомились вот при таких печальных обстоятельствах. Некоторые из них вообще никогда не видели собственного отца живым...
Признанные дети, впрочем как и непризнанные, наверняка отчаянно кусали локти три года назад, когда с аукциона Christie’s картина Люсьена Фрейда «Спящая соцработница» была продана за 33,6 миллиона долларов, установив абсолютный рекорд за полотно живого мастера.
Завещание Люсьена открыли вскоре после похорон, и тут уже ахнула вся Великобритания: его наследие составляло 156 миллионов долларов! Никогда еще в истории художники Соединенного Королевства не оставляли после себя таких денег. Впрочем, отпрыскам радоваться не пришлось: никому из них ничего не досталось от баснословно богатого родителя, а ведь все они были люди весьма скромного достатка — биржевые маклеры, программисты, бухгалтеры, домохозяйки, одна не слишком известная писательница, один не слишком преуспевающий дизайнер… Зато Люсьен Фрейд щедро оплатил услуги своего ассистента Дэвида Доусона, завещав тому лондонский дом в роскошном районе Холланд Парк и 4 миллиона долларов.
Видимо, Доусон был мил Фрейду тем, что позировал для последней, так и оставшейся незаконченной картины художника. Все остальное 88-летний портретист попросту передал своему юристу Диане Роустрон, призвав ее разобраться с его наследством «как-нибудь».
Деньги всегда являлись довольно абстрактным понятием для Люсьена, предметом, так сказать, далеко не первой необходимости. Наблюдая по телевизору, как проходит продажа с аукциона Christie’s его картин, Фрейд следил вовсе не за нулями, прибавлявшимися к начальной сумме, а за людьми, пожиравшими эти нули глазами: за их нервными жестами, меняющимся выражением лиц, выступающими мелкими капельками пота на лбу, невольно сжимающимися кулаками…
Впрочем, Фрейду было плевать на нули и даже единицы на банковском счете и тогда, когда у него там болталось не больше сотни, от силы тысячи фунтов стерлингов, и такое положение дел сохранялось практически всю его длинную жизнь, за исключением последних двух десятилетий, когда его картины вдруг рассмотрели, оценили и стали бешено покупать. Один из сыновей Фрейда, кажется биржевой маклер, раздраженно заметил, мол, где это видано, чтобы человек, у которого почти сотня миллионов в банке, в последний день своей жизни, словно раб на галерах, восемь часов подряд стоял в своей вечно захламленной мастерской в заляпанном, видавшем виды фартуке и, не отрываясь, выписывал портрет своего обнаженного помощника с собакой.
А кто сказал, что Люсьен Фрейд был обычным человеком? К числу обывателей он не относился точно: с конца 40-х годов и до самой смерти Фрейд оставался одним из наиболее примечательных персонажей лондонской богемы, даже после того как к нему пришло то, что на языке простых смертных называют славой.
В лондонском районе Паддингтон, где после Второй мировой войны в полуразрушенных дешевых георгианских особняках селились свободные художники, поэты, наркоманы, просто бездельники и лоботрясы, стремительную высокую фигуру Люсьена Фрейда в старомодном черном пальто с меховой полоской воротника узнавали издалека, спутать его невозможно было ни с кем.