Но Эдмунд Стивенс, американский журналист, как только услышал, что мы женимся, сразу предложил: «Ко мне! Только ко мне!» Жил он в маленьком и очень уютном особнячке в Гагаринском переулке. Богатый был. И вот расписались мы с Беллой и поехали к Эдмунду. Стихийный прием превратился в роскошный. Потом рванули ко мне сюда, на чердак на Поварской. Я позвонил Володе Высоцкому: «Бери гитару — и к нам! Мы с Беллой поженились!» Володя пел всю ночь, мы танцевали до упаду.
Банальная фраза, но другой не придумаю — не верится, что столько лет прошло. Вот и листок, приколоченный реставрационными гвоздями, сорок лет уже висит. Ее стихи...
Я просвещенный человек и люблю поэзию, но на момент нашего знакомства не читал стихов Беллы. А как влюбился — совсем не хотел читать, потому что боялся, что это как-то может сказаться на моем восприятии ее образа. Добавочный груз. Я видел массу мужчин, которые увлекались Беллой и, чтобы наладить отношения, тут же ныряли в ее поэзию. Меня это бесило всегда. Спекулятивный путь. Восторгаться ее стихами, а любить как женщину — это нечестно. Я не хотел. Но она написала стихотворение о своем чувстве ко мне. Это первое стихотворение Ахмадулиной, которое я прочел.
И ведь висит листочек, хотя крыша текла бесчисленное множество раз, мог бы намокнуть, разорваться… Да и вообще… Хотя тут, на Поварской, порядок навести невозможно. Как? Это же годами надо разбирать! Белле даже в голову такое прийти не могло.
Белла и быт — явления из разных Галактик! Только на рабочем столе у нее всегда был идеальный порядок. А здесь мастерская. Картины, люди все время приходят... Зато романтично! Она много писала про это место — мы же двадцать лет тут жили! Смешно, но я всю жизнь мечтал о холодильнике с включающейся лампочкой. Вот купил новый. И что вы думаете? Не включаются! Значит, все было правильно и здесь — богема!
Про отношения Беллы с бытом можно писать романы. Если она шла в Новоарбатский гастроном, к примеру, то могла пропасть на полдня. Я сначала голову ломал: ну как за двумястами граммами колбасы «Отдельная» по два двадцать за кило можно ходить два часа?
Я прекрасно знал, что очереди гигантские.
Тогда ж из провинции приезжали за колбасой на электричках, у них-то в глубинке вообще ничего не было. В очередях постоянно царили ругань и скандалы. Фразу «Вы тут не стояли!» повторяли как заклинание. Недобрые лица. Белле с ее сверхчувствительностью было сложно все это выносить. Ей хотелось помогать людям с затравленным мечущимся взглядом. Поэтому она всем подряд предлагала: «Будьте прежде меня» — и пропускала. Чтобы не начинали снова кричать и скандалить. Как мне не могло прийти это в голову? Как представить в этой очереди женщину, написавшую «А напоследок я скажу» или «По улице моей который год…»? Другая. Неприспособленная.
Ужасно смешная история произошла почти в самом начале наших с ней отношений. Какой-то сумасшедший коллекционер из Тамбова напросился в гости за автографом.
По прибытии в мастерскую, окрыленный трогательным приемом Беллы, он тут же обнаружил еще одну страсть — коллекционирование оригиналов ее стихов.
Впрочем, возможно, просто увидел обычную амбарную книгу, серую с разводами на обложке, на стандартном титульном листе которой аккуратно было выведено «Белла Ахмадулина». Внутри действительно были ее стихи последних лет, записанные знаменитым бисерным почерком Беллы. Глаз визитера алчно загорелся, и он попросил в подарок эту книгу. «Пожалуйста», — легко согласилась Белла. Протест в моей душе родился жуткий. Конечно, я понимал, что не имею никаких прав что-либо разрешать или запрещать этой прекрасной женщине, с которой был знаком всего несколько дней, но промолчать не смог.
Стал говорить, что просьба бестактна и что я не позволю… Белла слушала с удивлением. А тамбовский безумец посмотрел на меня с ледяным бешенством и вцепился в книгу! Но я тоже ухватился! Мы пытались перетянуть несчастную книгу каждый в свою сторону до тех пор, пока не разодрали напополам. Белла была в шоке. И, знаете, до сих пор ужасно жаль, что я не отобрал ту амбарную книгу целиком.
— Я все пытаюсь понять, что общего было у пламенного Высоцкого и удивительно печальной Беллы…
— Во-первых, Володя неоднократно называл любимым поэтом именно Ахмадулину. Во-вторых, мы очень подружились с Высоцким и Влади. Очень были похожи и наши жизненные ситуации. Все примерно одинакового возраста, с определенной степенью известности, вступили не в первый брак.
