Если останусь доволен результатами, я вручу Тебе свою душу. Я совершаю это оттого, что меня обуяло самое беспросветное отчаяние». Пауло пообещал сатане, что на время испытательного срока обязуется не молиться и даже не произносить имен тех, кто причислен церковью к лику святых.
Письмо заняло не более часа. Пауло захлопнул тетрадь, схватил пачку сигарет и ринулся к пляжу — вдохнуть воздуха и прийти в себя. До пляжа он так и не добрался, потому что до него медленно дошло, что именно он только что сотворил. Запыхавшись, вбежал обратно в комнату, схватил тетрадь, с ругательствами извлек закатившуюся под стол ручку, открыл «договор», перечеркнул текст и написал внизу аршинными буквами: «Договор расторгнут!!!»
— и пять раз расписался. Сердце бешено колотилось.
Однако если он отказался от дьявола, то, судя по дальнейшим событиям, тот вовсе не собирался отказываться от него, идиота. Как-то вернувшись домой из очередной редакции — он по-прежнему всюду пытался пристраивать свои статейки и рецензии, — Пауло почувствовал в квартире сильнейший запах гари и еще какой-то омерзительный трупный смрад; казалось, квартира тонет в пелене черного дыма. У Коэльо закружилась голова, его охватил панический страх. Он сунул голову под струю ледяной воды — не помогло; напротив — смрадная пелена будто еще сильнее сгустилась, а паника утроилась. Чтобы хоть как-то взять себя в руки, Пауло принялся пересчитывать столовые приборы, выкидывая их прямо на пол. Мысли путались; он уже неделю не притрагивался к кокаину, не пил, да что с ним такое?
Черная пелена клочковатой тучей нависала прямо над обеденным столом.
— Господи помилуй! — вырвалось у него. Потом безотчетно он кинулся в библиотеку, нашел задвинутую во второй ряд полок Библию, открыл наугад и, едва различая строчки, стал вслух дрожащим голосом произносить: «Верую, Господи, помоги моему неверию». Жиза, придя, застала такую картину: Пауло, весь трясущийся, бледный, похожий на привидение, стоял на коленях, крестился и скороговоркой повторял все молитвы подряд. Заметив девушку, подполз к ней и прерывающимся голосом стал умолять:
— В церковь, отведи меня в церковь…
Жиза не поверила своим ушам, решив, что он скорее всего просто обкурился, но худые руки Пауло продолжали цепляться за нее, как за якорь спасения: «В церковь, в церковь…»
Всю ту страшную ночь Коэльо молился в церкви, рыдал, раскаивался, отрекся от связей с сатанинской сектой, умолял господа простить его.
Сомнений не было: он так долго и настоятельно просил о встрече с дьяволом, что эта встреча состоялась: позднее кроулианец Марсело Мотто назовет это «магическим выбросом черной энергии». Может, так оно и было, однако для Коэльо этот «выброс» не закончился всего лишь рассеиванием галлюцинации. По дороге из церкви в родительский дом, где он по обыкновению надеялся найти защиту, дорогу ему преградили какие-то люди в штатском. Узнав его имя, быстро накинули на голову черный капюшон и швырнули в машину.
Это уже была не игра больного воображения, а самая настоящая реальность, о которой заигравшийся Пауло предпочитал не знать. В Бразилии несколько лет свирепствовала военная диктатура; левых и коммунистов нещадно вешали, всех противников режима швыряли в тюрьмы и жестоко пытали. Пауло был далек от политики и не знал, что теперь те крепко взялись за хиппи, наркоманов и всевозможных сектантов.
Жутко вспоминать тот период. Увы, Пауло оказался не таким стойким мужчиной, каким всегда хотел себя считать, на допросах трясся как осиновый лист и умолял отпустить его домой. Бородатые следователи гоготали: «Ишь, сосунок, к мамочке запросился!» Через пару дней его пинком под зад выкинули из тюрьмы: нанятый родителями адвокат все уладил. И тут снова вмешался дьявол, больше некому.
Оглушенный Пауло рухнул в такси, но прямо возле отеля «Глория» средь бела дня на виду у толпы прохожих, прыснувших во все стороны, как испуганные тараканы, ему преградила путь машина с мощной сиреной. Из нее выскочили люди в штатском и снова затащили орущего Пауло в свой автомобиль. Словно второй дубль в плохом кино... Только на сей раз дело обстояло хуже: теперь Пауло, только что отпущенного из государственной военной полиции, похитили какие-то головорезы: они расправлялись с противниками режима гораздо круче — тех, кого выпускала полиция, подкарауливали и в назидание всем остальным убивали. Много позже Коэльо узнал, что его уже внесли в списки «исчезнувших». Это означало: что бы с ним отныне ни случилось, государство не будет нести никакой ответственности. Теперь Пауло был совершенно уверен — его точно убьют, и всю ночь перед утренним допросом молился: пусть его казнят, но только не пытают.
