в психушку! Это была наменитая частная клиника доктора Эйраса, занимавшая несколько зданий в роще у подножия холма. Оказывается, то, что Пауло забросил школу, выпивает с друзьями и иногда не ночует дома (приплюсовали и историю с сбитым мальчиком), явилось достаточным основанием для врачей, чтобы пришить ему диагноз! Он тогда провалялся в клинике месяц, его лечили таблетками и почти не трогали, так что по крайней мере он выспался!
Да, пожалуй, атмосфера его детства и ранней юности не способствовала творчеству, хотя Пауло и продолжал писать стихи, а в старших классах, начитавшись Ибсена, Стриндберга и Уайльда, заболел театром.
Его первая любовь — тоненькая смуглая девушка по имени Фабиола — даже предоставила свою комнату для репетиций первой дурацкой пьесы Коэльо «Безвременная молодость». Непонятно, за что Фабиола влюбилась в него? Ему тогда казалось, что за гигантский талант, который вот-вот будет всем очевиден. Потому что за красоту его полюбить было сложно — Пауло казался себе страшно непривлекательным — тощий, тщедушный, с губами-пельменями и тонкими, как прутики, руками, которые он прятал даже в жару под длинными рукавами рубашки. Но Фабиола безоговорочно признавала его гением, а вот родители... Сколько он ни пытался — даже за обедом! — читать им свою пьесу, Педру и Лижия считали все это ерундой — их куда больше волновало, что сын пьет, бьет баклуши и трахает девок.
Ему было 17, когда после очередной репетиции он заявился домой в четыре утра — но дверь оказалась заперта. Пауло захлестнула такая бешеная ярость, что, хватая с земли камни, он начал швырять ими в окна, переколотив все стекла на первом этаже и устроив переполох среди соседей. Педру Коэльо молча впустил сына в гостиную, и ровно через пять минут туда ворвались санитары, сделали вопящему и отбивающемуся Пауло укол и увезли в ту же самую белую палату с решетками на 9-м этаже. Он орал, кусал санитаров, не собираясь сдаваться, выплевывал таблетки... Так он пострадал за творчество.
Погрузившись в воспоминания, Коэльо рылся в своих тетрадках. Вот же она, написанная в дурдоме 35-страничная «Баллада…» Даже запертый сюда, он не сдавался.
После того как ему в шесть утра меряли давление, он садился писать, воображая себя Оскаром Уайльдом в Редингской тюрьме. Поэма и получилась беспомощным подражанием «Балладе Редингской тюрьмы», над ней потом потешались все, кому не лень. Попробовали бы сами сочинять, когда тебя лечат электрошоком! Кажется, это понравилось одному только Хемингуэю, он даже заставил пройти через подобное своего сына! Коэльо никогда не испытывал симпатии к старине Хэму. От этого передового метода у Пауло осталось такое чувство, точно его отправили на генеральную репетицию в ад, хотя такие толстые прорезиненные простыни, куда тебя укладывают улыбчивые врачи, и там надо еще поискать... Тебе обещают, что больно не будет, и включают маленький аппаратик, похожий на бытовой трансформатор, с проводами и ручкой.
Не врут — это не больно, просто ты теряешь счет времени, и сознание почти уплывает; тело становится чужим и судорожно бьется, как выброшенная на берег издыхающая рыба; изо рта фонтаном хлещет белая пена, но тебе на все это плевать...
Кристина, услышав эту историю, уверяла, что только законченные садисты способны обречь сына на такое; но Пауло-то знал: родители не садисты, они обычные добропорядочныпе католики, принимающие на веру всякий вздор в газетах: там в середине 60-х на все лады восхваляли метод электрошока, якобы чудодейственно лечащий психические отклонения. Между прочим, дону Педру Коэльо пришлось изрядно раскошелиться, чтобы любимого сына лечили по последнему слову науки.
Вот еще одна запись из больничного дневника: «Нет у меня больше волос. Теперь у меня лицо беспомощного младенца. И приходит желание, которого я так боялся: остаться здесь. Мне больше не хочется отсюда уходить. Я не стригся с февраля. И вот в сумасшедшем доме меня поставили перед выбором: обрезать волосы или остаться здесь навсегда. Я предпочел стрижку». Его тогдашняя меланхолия была под стать уайльдовской — напускной. Но едва от друзей пришло известие, что близится премьера его пьесы «Безвременная молодость», которую они продолжали репетировать в его отсутствие, как Пауло мигом воспрял духом. Да ради такого случая он перегрызет зубами решетки и спрыгнет с 9-го этажа! Самоуверенный дуралей! Ни минуты не сомневался, что его пьесу ждет мировой успех! Ему казалось, что она покруче стриндберговской. Так неужели же он пропустит день своего триумфа?
