— Мы спокойно жили, я ждала его после работы. Ужин сытный, рубашки выглажены. Чего еще надо? Живи — не хочу. Зачем ему эта лысая образина? Но я так просто не сдамся. Это мой ребенок, и я его верну, вот увидите».
Каждый вечер Барри получал от нее конверты с фотокопиями бульварных газет и журналов, в которых рассказывались скабрезные истории о прошлом Шинед. Миссис Херридж потрудилась собрать пухлое досье на свою ненавистную невестку. Мало того, даже принялась названивать Шинед, пока сын был на работе. И если та не снимала трубку, оставляла на автоответчике послания: «Оставь моего мальчика в покое, дрянь. Тебе что он, что другой — все на одно лицо!»
Тем временем между супругами начались стычки из-за того, что Шинед отказывалась бросать курить и не хотела лечиться.
Мало того, как-то даже попыталась засунуть сигарету с марихуаной в рот Барри, за что получила пощечину.
— Ты не понимаешь, я врач! И каждый день вижу детей, которые прошли через это, — кричал он.
Но Шинед крутила пальцем у виска:
— Ты чего, это же совсем безобидная штучка. Пустяк, дурная привычка.
Нежность, которую оба испытывали друг к другу в первые дни, испарилась как дым…
Она писала в твиттере: «Я вдруг остро поняла, что если он останется со мной — я испорчу ему жизнь. Меня ненавидят его родственники, для матери я — исчадие ада».
«Зачем закрывать глаза и обманывать себя, что все пройдет и станет лучше? Ничего не пройдет, и лучше не станет».
«Барри был любимым ребенком, всегда мечтал стать врачом. Его жизнь — это сплошные прямые линии без ям и тайных троп. А что сказать обо мне? Разве он может меня понять?»
Через 18 дней после свадьбы Шинед объявила, что разводится. Барри собрал вещи, пока ее не было дома, и ушел. Когда она вернулась — сразу окунулась в привычную тишину, которую почти забыла. На кухне, в коридоре, в комнатах было тихо-тихо. Гувернантка уложила Йешуа и ушла, в почтовом ящике компьютера не было новых писем, на плите под крышкой остался ужин, оставленный для нее Барри. Та самая баранина с айвой, приготовленная по рецепту его матери. Шинед выкинула ее в помойное ведро.
Она думала, все обойдется, образуется. Пройдет несколько дней — и Барри все же вернется. Он действительно возвращался, но совсем ненадолго. Супруги пытались что-то склеить, занимались любовью, но все ломалось. Переступая порог, вдыхая специфический запашок ее травки, он заводился, кричал: «Кто я тебе? Игрушка?» За спиной Барри незримо витал призрак его властной матери. Шинед будто слышала истеричные вопли: «Лысая образина, оставь в покое моего мальчика!»
В таком ритме прошел тревожный январь 2012 года. Нервы Шинед сдавали. На концертах в клубах она могла разрыдаться прямо посреди песни, могла попросту забыть, что у нее запись, и не приехать в студию, где ее часами ждали музыканты.
И вот теперь Шинед торчит тут, в госпитале Святого Иоанна.
В больнице с Шинед все очень милы. И здесь даже сносная кухня, что редко бывает в казенных домах. К тому же есть библиотека, где можно пропадать часами, сидеть и читать, поджав под себя ноги в уютном кожаном кресле. Вчера она случайно узнала от старенькой медсестры некоторые подробности о Лючии Джойс, отныне своей верной спутнице. Любопытно, что в 1998 году 26 июля, день ее рождения, в Ирландии был официально объявлен праздником. Он так и называется — Lucia Day, так как призван обратить внимание обывателей на проблему шизофрении и повысить осведомленность граждан об этой болезни. Оказывается, многие в Ирландии живут, не зная о своем диагнозе… Об этом еще Джойс рассуждал. Рассказывая сказки своему маленькому внуку, он придумывал колоритных злодеев, говоривших почему-то «с сильным дублинским акцентом».
Может, тут воздух особенный? Может, Шинед стоит уехать подальше из своей мрачной Ирландии, где скопилось так много плохих воспоминаний?
Например, куда-то на юг. Где всегда тепло, солнце круглый год и нет этого холодного ветра с океана.
Каждый день доктор Ларкин ведет с ней душеспасительные беседы на самые разные темы. Наивный человек! Он думает, что таким образом лечит ее. Но и у Шинед, и у доктора Ларкина есть очень серьезный противник, которого оба, даже если очень захотят, одолеть не смогут. Прошлое. Как бы ни старалась Шинед от него спрятаться, оно все равно настигает и обгоняет ее. И история с Барри — яркий тому пример. Почему Ларкин упорно не желает соглашаться с Шинед, когда она говорит ему: «Возможно, я попросту неспособна быть счастливой?
Черти варят меня в своем котле и не хотят отпускать. Вырываюсь ненадолго, а они опять тянут в свое варево»? Но профессор Ларкин, вот упертый человек, и слышать ничего не желает: он искренне верит, что время залатает ее раны и она вернется к жизни с новой надеждой на счастье.
И ему очень нравится идея переезда на юг…