Бросая в сторону пациентки быстрые взгляды, он старался не отрываться от экрана монитора.
Странные ощущения. Он запомнил Шинед, когда лет десять тому назад увидел клип Nothing Compares 2U («Ничто с тобой не сравнится») — ее главный и оставшийся единственным хит. Редкое по красоте лицо, огромные печальные глаза, и голос… хрустальный, сильный, чистый. В нее невозможно было не влюбиться…
Сейчас в кабинете перед Ларкином сидела совершенно другая женщина, даже отдаленно не похожая на ту Шинед, которую он тогда увидел. Полноватая, отекшая, с безобразными татуировками, щекастая, с узенькими глазами. Испытания украли ее красоту.
Опытному психотерапевту не составило труда поставить диагноз — никакая мисс О’Коннор не сумасшедшая.
Испорченная личная жизнь, порушенные душевные связи с детьми, когда-то любимыми мужчинами, затяжное одиночество, творческие неудачи, марихуана и психотропные средства — все это привело ее к состоянию глубокого отчаяния, но уж никак не к безумию. Прав был Барри — ее надо оградить от всех, спрятать в четырех стенах, заставить отоспаться. Она придет в себя, успокоится. И ей точно не место в компании клинических шизофреников.
— У нас прекрасная старинная библиотека, вы сможете брать книги, наслаждаться покоем. Я распоряжусь, чтобы вас поместили в отдельную палату, — заключил Ларкин. — А мы будем регулярно встречаться, разговаривать и лечиться. С вами все будет хорошо, обещаю.
…В старой психиатрической клинике, казалось, обитали духи прошлого. Многое перестроено, но кое-где еще сохранились старые стены, запутанные лабиринты подвалов, где хранился архив клиники с момента ее основания. Оконные рамы в просторном зале ветреными ночами скрипели так, что их жалобное нытье было слышно даже в самых отдаленных уголках больницы. Шинед прикрывала голову подушкой и жмурилась, пытаясь поскорее заснуть… В библиотеке она узнала, что здесь провела последние 47 лет своей жизни дочь великого ирландского писателя Джеймса Джойса — Лючия, которой из-за агрессивного поведения и депрессии был поставлен диагноз «шизофрения». На самом деле причиной психического слома оказалась неразделенная любовь к молодому секретарю своего отца, Сэмюелю Бэккету. Здесь же в 1932 году она и умерла.
Шинед с тех пор постоянно думала о Лючии, живо представляя, как та маялась от тоски, бросалась на санитаров, расцарапывала себе лицо. А ведь ее сумасшествие было всего лишь бегством от нелюбви и одиночества. Разве не от того же убегает и Шинед? И разве не по схожей причине она оказалась в этом странном месте?
…Все началось в августе 2011 года, в конце очередного лета, проведенного в Брее, в пустом доме. Возможно, именно эту дату можно считать отправной для последующих печальных событий. После развода с третьим мужем, австралийским гитаристом Стивом Куни, Шинед купила дом в Брее и поселилась там со своими маленькими сыновьями Шейном и Йешуа в надежде начать все с нуля. Но сочинять музыку в паузах между варкой каши и прогулками «на свежем воздухе» не получалось, и это ее раздражало.
Она нервно обращалась с мальчиками, постоянно срывалась на крик. Как-то раз истерика закончилась тем, что она вырвала из рук Шейна игровую приставку и разбила об стену. К тому же новые антидепрессанты, выписанные доктором, вызывали побочные эффекты — рассеянность и повышенную сонливость. Она могла внезапно заснуть за рулем машины в долгой пробке или на скамье в городском парке, пока Шейн носился вокруг без присмотра, а Йешуа уползал в сторону проезжей части. Шинед постоянно роняла посуду, так что пол в доме был усеян плохо собранными осколками, о которые и она, и мальчики регулярно ранили ступни. Однажды, оставив сыновей, она вышла за продуктами и… потерялась. Ее нашли лишь поздним вечером — спящей у подножия холма Брей Хэд. Встревоженные многочасовым плачем голодных, испуганных детей, соседи Шинед вызвали полицию.
Тем же вечером она каялась в Интернете: «Меня гложет изнутри страшная тоска, все валится из рук.
Не могу сочинять, не могу быть хорошей матерью, ничего не могу. Кричу и издеваюсь над сыновьями, довожу их до слез. Прихожу в себя, начинаю слезно вымаливать у них прощение, а потом опять завожусь. Мне, конечно, давно следовало бы поправить нервы…»
Когда содержание этого признания попалось на глаза отца Шейна, бывшего любовника Шинед, музыканта и продюсера Доналя Ланни, он испугался за своего малыша и оповестил социальные службы. Те решили договориться с Шинед по-хорошему, посоветовав ей не препятствовать желанию отца мальчика взять его на воспитание в свою новую семью. «Мисс О’ Коннор, проявите благоразумие. Ваш образ жизни может быть опасным для малыша», — сказали они.
Второго сына у нее отбирали на время, пока Шинед не нашла профессиональную гувернантку, готовую постоянно присматривать за ребенком.
После отъезда Шейна в доме стало тихо.
