В народ. На целину.
Одно дело — представлять жизнь по агитационным плакатам, другое — увидеть своими глазами. В Казахстане народ веселый: кто после отсидки, кто — избавившись от нее вербовкой, переселенцы от немцев до чеченцев, путешественники-бродяги. В быту случалась и поножовщина. Короче, героического мало.
Устроился разнорабочим в бригаду на линии Акмолинск—Карталы в феврале. И все гадал: с чего это в степи решили строить грандиозный мост? Понял лишь весной, когда 7 мая внезапно так хлынуло, будто прорвало дамбу… Пришлось открыть купальный сезон — одного товарища вылавливать, понесло его течением, а плавать-то он не умел…
Большая вода промчалась быстро, через неделю ее будто и не было. Бабы-штукатуры нашли в яме живую здоровенную рыбищу, еле в ведро уместилась, и унесли ее на кухню. Вот ради этого весеннего шабаша мост и возводился.
Мерзлый грунт под опору моста приходилось вырубать ломом-подсекой — один рабочий его держит, а другой бьет по нему кувалдой. Мой напарник ленился бить, я лупил за двоих, набрал такую мышечную массу, что бицепсы стали, как потом определил друг, «прям чугунные валы»! Как-то поставили меня на лебедку. Особо делать нечего, знай крути баранку: вира — вверх, майна — вниз. Дело нехитрое. А я вот чуть всех не похоронил.
Утро, засмотрелся на зимний рассвет после ночной смены.
А целина-то — нетронутая земля, никто ее доселе не уродовал, не «урбанизировал». И вот стою, любуюсь, как солнце вылезает из-за горизонта… И вдруг долетает до меня отчаянный крик:
— Стоп! Сто-оп!
Пятитонную лебедку срывает со штырей и начинает крутить так, что еще бы самая малость — и поминай всю бригаду как звали. Парень один успел — кинулся, рванул рубильник, отключил электричество. Жаль, не помню его имени.
После этого случая мне никто слова дурного не сказал. А я про себя подумал: таким придуркам только на сцену… Работал-то я на совесть, только вот понял: к серьезной технике мне близко подходить нельзя. И все-таки никогда я не чувствовал себя таким нужным, как тогда на целине.
Четыре месяца строил в Казахстане железные дороги и мосты. Вернулся в Новосибирск с записью «проходчик» в трудовой книжке, возмужавший. Витя Лихоносов работал тогда учеником зуборезчика на заводе «Сибсельмаш». И вот мы с ним опять сговорились вместе поступать. Теперь уже в сельхозинститут. Хорошо шли на экзаменах. Но вдруг я заскучал, вместо того чтобы химию сдавать, задумался, как бы мне рвануть в одесское мореходное училище? Я ж в море с первого класса хотел! Решение пришло — флот, и баста! Чтобы заработать на дорогу, устроился разнорабочим в колхоз под Новосибирском, жмых разгружал. И купил билет до Москвы, чтобы оттуда отправиться в Одессу.
Витька поступил, а учиться без меня тоже не стал, забрал документы. Правда, съездил, как полагалось первокурсникам, в колхоз и там написал свой первый рассказ.
В Москве я зашел в Щукинское училище, просто так, повидаться.
Вася Ливанов меня увидел, кинулся — возвращайся! Еще кто-то из знакомых ребят подскочил. Ну, что-то у меня екнуло, стал ходить вольнослушателем. Жил в общежитии у Эрьки на птичьих правах, ночами разгружал вагоны. А потом опять закис — у ребят сессия, все при деле, а я болтаюсь. Вспомнил, зачем ехал — мне ж в Одессу надо! Сел в поезд. В Одессе познакомился с парнями из мореходки и три дня ночевал у них в общежитии. Посмотрел город, заглянул в картинную галерею. Просился матросом в черноморское пароходство. Не взяли. Тогда у меня вспыхнуло другое желание — увидеть шолоховский Дон. На бортовой машине дотарахтел до Вешек. В кармане — 60 копеек, а на душе — благодать. Ну ни дать ни взять горьковский странник.
Нашлись добрые люди, не оставили бомжевать на улице. Работу дали — молотобойцем в кузне. А недели через две я домой собрался. С разными дорожными приключениями прибыл в Новосибирск. Поработал немного стропальщиком на автокране в стройколонне. И вернулся-таки в Щукинское училище.
Конечно, брали меня с опаской: вдруг еще фортель какой выкинет? Стоит ли учить на актера того, кому приятнее держать в руках отбойный молоток? Но все же поверили… Правда, за все годы учебы мне ни разу не поставили «пять» по «мастерству актера». С «трояком» обычно выгоняли за профнепригодность. А на 2-м курсе мои достижения были отмечены именно так. Однако выучили.
Впервые в кино я снялся, когда только поступил в Щукинское. Был урок физкультуры, на стадионе ко мне подошла ассистентка с «Мосфильма», она набирала массовку для картины Ивана Пырьева «Испытание верности».