Поначалу мсье Пети-старший полагал, что в два счета сломит упрямство старшего сына, отберет жужжалку, выкинет карты, спрячет треклятую книгу о магии и фокусах и пинками отправит бездельника в школу. Как бы не так! Мадам Пети проявила большую дальновидность и вовремя отказалась от попыток воспитания Филиппа, сосредоточив свои усилия на куда более податливом материале — младшем сыне Алане. Зато когда Филипп показывал карточные фокусы на школьных переменах — у его товарищей загорались обычно сонные глаза, и они бешено аплодировали Пети, требуя фокусов еще и еще и кидая в его драную школьную сумку всю мелочь, какую родители выдали им на завтраки.
На эти деньги он бегал в цирк и перезнакомился там с молодыми цирковыми. Его новым увлечением стало жонглирование — булавы снились ему по ночам, а пока он подбрасывал в воздух все, что попадалось ему на пути — камни, ботинки брата, мамины помидоры или картошку, кепки одноклассников, которые этот хулиганистый подросток бесцеремонно сшибал с их голов.
— Сколько-сколько учиться на жонглера? Четыре года? — присвистнул пораженный Филипп; он расспрашивал знакомого циркача Жана, где и как ему научиться жонглировать. Четыре года училища! Смех, да и только. Снова протирать штаны за партой в довесок к цирковым тренировкам.
Но Филипп точно знает, что сумеет научиться этому искусству самое большее за три месяца; он не намерен тратить жизнь, шагая в ногу с капушами и бестолочами. Да за четыре года он уже, возможно, летать научится, не то что жонглировать!
И вот сейчас, 7 августа 1974 года, стоя на вершине мира, то есть на крыше Северной башни Всемирного торгового центра, Филипп достал из широких карманов четыре апельсина, которые не поленился захватить с собой, когда шел с парнями на «штурм» — так между собой товарищи называли приключение на небоскребе. На самом краю крыши в темноте он жонглировал апельсинами, напевая что-то себе под нос, пока ребята доставали из сумок оборудование. Он уже упустил свой шанс стать, например, бухгалтером или ловко работать пальцами на кассе супермаркета!
Сейчас ему 24 года, его не приняли бы ни в один колледж, зато отец поднатужился бы и устроил Филиппа куда-нибудь на работу. Четыре апельсина весело летали в легких пальцах Филиппа. Не напрягаться. Главное — не напрягаться, научиться высшему искусству поймать состояние между предельной концентрацией и предельной расслабленностью. Вот его заповедь, и сегодня, если все пойдет по плану, он ее продемонстрирует на деле. Боится ли он? Немного. Но это кульминация его жизни, высшая точка в прямом и переносном смысле. Анни внизу, и она волнуется. Что ж, она умоляла взять ее в Нью-Йорк на «штурм», плакала, угрожала... Небось торчит сейчас внизу под башней, силясь разглядеть его. Эй, Анни! Филипп помахал ей рукой.
Он понял, что эта застенчивая круглолицая девчонка именно та, которая ему нужна, когда влюбленная в него Анни решилась встать на канат — пусть невысоко висящий — и, намертво вцепившись ему в плечи, медленно шла за ним шаг за шагом.
