И я вроде как становилась виновата…
Если я уезжала на съемки в другой город, это был кошмар! Он буквально не давал мне выспаться ночью. Без конца звонил, проверял, одна ли я в номере. Только засну — опять звонок. Наутро выхожу на съемочную площадку с синяками под глазами. Я пыталась ему объяснить, что мне надо выспаться, а он с подозрением: «Говорить не можешь? А-а, все поня-я-я-тно!»
28 мая наступил день моего рождения. Мы заказали стол в Доме кино. Пришли гости. В разгар застолья подходит ко мне Боря Мессерер с огромным букетом роз. Оказывается, он случайно заехал в ресторан, узнал, что у меня день рождения, и преподнес цветы. Это было так приятно! Но Панкратов от злости чуть стол не опрокинул. Куда делась его улыбка?
Он бешено сверкнул глазами и сказал: «Так. Поехали домой!» Праздник был испорчен. Цветы остались стоять в вазе на столе в ресторане…
В такси с нами сели мама с мужем. «Это что такое? — не стесняясь их присутствия, стал меня отчитывать Саша. — Да кто он такой!» Когда мама выходила из машины, я успела ей шепнуть: «Я боюсь…»
Только мы зашли в квартиру, как начался скандал. Слава богу, бабушка с дочкой были на даче. Он кричал, качал права, что я не имею права ни от кого принимать цветы. На что я ему сказала: «А кто ты такой, чтобы мне приказывать?» Вдруг он замахнулся, и я почувствовала сильный ожог на своем лице. От ужаса я оцепенела и услышала его слова: «Вот теперь будешь знать, кто я такой!» Я была в шоке. Меня в жизни никто пальцем не тронул.
Я кинулась к телефону:
— Мама, приезжай, он меня ударил!
— Как ударил?! Не может быть!
Мама с Юрой немедленно приехали к нам, они жили рядом. Когда я им открыла дверь, они ахнули: мое лицо распухло. А мне завтра лететь на съемки картины «Светлая личность» в Одессу. Пришлось звонить в съемочную группу и врать, что заболела и не могу приехать.
Мама тут же потащила меня в ванную делать холодные примочки. Юра пошел разбираться с Сашей. Панкратов сидел на кухне, подперев голову руками, и плакал. Юра к нему: «Ты что делаешь? Да как ты посмел руку на нее поднять? С ума сошел?» «Я — алтайский мужик! Не позволю!» — заорал Панкратов.
Вошел в роль, да еще и под градусом. Юра сжал кулаки и закричал: «Подонок! Вон отсюда!» А он себя в грудь бьет: «Я — муж! Пускай помнит об этом!» И в ярости швырнул стул об стенку. Долго бушевал, потом оделся и ушел, сказав на прощание: «Вы еще вспомните обо мне. Еще заплачете!» Слава богу, ума у него хватило, драться с Юрой он не полез.
Наконец-то мои родители вздохнули с облегчением. Они надеялись, что больше Панкратова я на порог не пущу.
Прошло время. Саша стал ходить под моими окнами, вздыхать в телефонную трубку и покаянно шептать: «Прости… Верка, ну прости…» Но я его не пускала домой. Вот тогда-то и цветы появились…
Помню, чуть ли не через день звонил по ночам. Это был сплошной кошмар!
Мучил меня он очень долго. Пьяный ли, трезвый ли, из Баку, Ленинграда, Минска... «Я тебя люблю!» — и так бесконечно. Все стихи читал. Вдруг «Ромео» в нем проснулся. А телефон невозможно было отключить. Я снимала трубку и засыпала под «пи-пи-пи»…
В официальном браке мы продержались семь месяцев. Помню, как он пришел к нам за своими вещами. Сел, вальяжно откинувшись на стуле, и произнес: «Да, Верка, глупая ты баба, такого мужика потеряла!» Забрал свой несчастный чемоданчик, а потом вернулся: «Где мои стихи?» Мне кажется, он просто повод искал, чтобы повидаться. Надеялся на свой магнетизм! Да и не помнила я, где его тетрадка со стихами лежит. А он стал ее искать: «А то еще потом опубликуешь и станешь миллионершей».
Спустя время выпустили его сборник стихов.
Панкратов пообещал мне подарить книжку, при этом загадочно произнес: «Там стихи, посвященные тебе, есть. Прочитаешь, сразу поймешь…» Но я их не читала, так как книжку он так и не подарил….
На развод подавала я. Саша, помню, звонил, все упрашивал: «Давай подумаем. Не кипятись…» Но я вообще перестала с ним говорить по телефону: или клала трубку, или просила бабушку сказать, что меня нет дома. Мама боялась, что, когда мы встретимся, чтобы развестись, снова сойдемся. Как она говорила: «Уболтает!» Оказывается, она поехала за мной в загс на троллейбусе и, спрятавшись на автобусной остановке, за нами наблюдала. Мы с Сашей долго стояли у входа.
— Ну что, ты все-таки решилась?
— Да!
— Зря ты, Верка. Смотри, потом пожалеешь…
Но я повернулась и быстро вошла в здание загса.
После мы иногда сталкивались то в Доме кино, то на съездах кинематографистов. При каждой встрече он что-нибудь да обещал. Саша долго не унимался, пытался меня вернуть.
Однажды звонит летом: «Изотова! Я хочу, чтобы ты работала. У меня для тебя есть две роли. Выбирай». Долго пространно пересказывал сценарий, обещал его прислать. Я молча его выслушала и спокойно сказала: «Хорошо. Присылай. Жду». Но это щедрое предложение я не восприняла всерьез: иммунитет на Панкратова у меня выработан на всю жизнь!
Проходит время, снова звонок от Панкратова.
