Поговаривали, правда, что приданое в две тысячи скудо дал девушке сам жених, чтобы та могла внести достойную лепту в семейную казну. Но к тому моменту состояние Лоренцо превышало сто тысяч, и к чему ему вообще было невестино приданое, будь оно даже богатым? Если только построить на эти деньги диковинную сценическую машину для театральных постановок, которыми, кроме всего прочего, занимался неугомонный Бернини... А так ему вполне хватало на безбедную жизнь. Главное, что жена была покладиста и, судя по ее характеру, оставалась бы верной мужу до конца дней.
В общем, все устроилось, и даже Костанца благодаря своему многострадальному мужу Маттео, не бросившему в трудный час непутевую жену, покинула застенок и вновь оказалась на свободе.
Печально, что Луиджи, вернувшийся в Рим, был обвинен в содомии и казнен, но здесь уже, понятное дело, никакой вины Лоренцо не было...
Жизнь Бернини опять вольно катилась по широкой дороге. Вот и папа Урбан дал ему новое почетное задание: возвести по двум сторонам от собора Святого Петра две колокольни. Бернини приступил к строительству: звонницы он задумал высокими, в несколько ярусов, чтобы превышали соборный купол Микеланджело Буонарроти: если ему, Бернини, предрекали славу нового Микеланджело, каковую он вполне оправдал, то почему бы теперь не поспорить с титаном Возрождения?.. Одна из башен была уже выстроена, когда обнаружились неприятности: основание колокольни и соборный фасад покрылись трещинами. Среди знающих людей пошли разговоры:
— Разве можно возводить такие тяжелые башни на болотистой почве?
И что с того, что Бернини перед началом строительства получил заключение двух архитекторов о том, что и почва, и фундамент собора выдержат задуманные им нагрузки?
Отвечать за все теперь приходилось ему одному: сам бросил вызов — сам и расхлебывай. От расстройства Бернини заболел, перестал есть и почти не выходил из дому. Урбана, его покровителя и защитника, уже не было в живых, а новый папа, Иннокентий X, относился к таланту прославленного мастера более чем спокойно.
Решили собрать коллегию, чтобы обсудить вопрос: как быть дальше со строительством звонниц? Одним из приглашенных на заседание был Борромини.
О, он ничего не забыл, но совершенно не собирался уничтожать своего давнего соперника. Первоклассный архитектор, Борромини все разложил по полочкам, сказав как будто бы между делом:
— Если бы кавалер Бернини обратился ко мне за помощью, я посоветовал бы ему прежде всего сделать подкоп под фундамент и оценить, насколько подходит данная почва для задуманного строительства. Но, к сожалению, кавалер ко мне не обратился.
И ведь Борромини был совершенно прав, прав и в том, что намекнул на самоуверенность «первого архитектора» Рима. В результате папа принял решение башню уничтожить. Почти год ломали ее, год крошили камень, и все это время длилась душевная мука Бернини, которая усугублялась тем, что зодчим номер один в Риме стал Франческо Борромини.
Не успокаивало даже то, что колоннада собора все равно принадлежит ему, Бернини, а сколько его скульптур украшает внутри и снаружи главный храм Рима!.. Но больше заказов от Святого престола не поступало. Чтобы не впасть в отчаяние, он продолжал работать. Вот исполнил по заказу знатного семейства Корнаро «Экстаз святой Терезы» для церкви Санта-Мария делла Виттория.
А когда услышал, что папа Иннокентий X заказал Борромини обустроить фонтан на римской площади Навона (ему же, Бернини, никто даже не предложил участвовать в конкурсе!), кровь ударила в голову от ревности.
Выслушав возмущение Бернини, его друг князь Никколо Людовизи посоветовал не отчаиваться, а действовать хитростью и умением: сделать модель фонтана и принести в дом Людовизи (Иннокентий как раз должен у него обедать).
