Топот бегущих разлетался дробью по каменной мостовой и отскакивал от стен утреннего города. Младший брат летел вперед с обезумевшим взглядом, за ним мчался старший и, нагнав его уже в соборе, занес над головой упавшего орудие расправы…
Лоренцо Бернини, один из блистательных художников Рима, любимец пап и публики, напоминал сейчас библейского Каина, который вот-вот обрушит свой гнев на голову несчастного Авеля.
Все случилось из-за той, чей мраморный бюст изваял Бернини.
Пылкий взгляд, откинутые назад пряди неубранных волос и сползающая с плеч ночная сорочка — такой вышла возлюбленная из-под резца Лоренцо. Тогда погрудных портретов в мраморе удостаивались лишь короли, папы и прочие высокие особы, причем непременно мужчины. Но не женщины, да еще в полуобнаженном виде. Но какое дело Бернини до каких-то канонов и правил? С детства Джованни Лоренцо, или просто Лоренцо, считал себя человеком, которому можно многое. Он уверился в этом, едва отпраздновав свое десятилетие.
— Ну покажи, что умеешь. — Павел V пристально смотрел на маленького Бернини. Глаза понтифика улыбались, но взгляд, как всегда, сверлил собеседника. — Голову святого апостола Павла, нашего небесного покровителя, нарисуешь?
Лоренцо, быстро справившись с волнением, кивнул. Один из папских секретарей принес перо, чернильницу и бумагу, и мальчик присел в сторонке у стола. Поодаль тихо беседовали и голосов не повышали, чтобы не мешать ребенку, быстро водившему по листу пером. С тех пор как скульптор и архитектор Пьетро Бернини переехал из Неаполя в Вечный город и стал выполнять заказы важных особ, заговорили и о его сыне. Племянник Павла V, кардинал Шипионе Боргезе, заметил в саду своей виллы работавшего вместе с отцом мальчугана: тот усердно помогал родителю, обтесывая мрамор. Наконец слух о таланте младшего Бернини дошел до первосвященника…
Закончив рисовать, Лоренцо протянул ему свою работу. На полных щеках папы заиграли ямочки: он был доволен. В эту минуту дверь в залу осторожно приотворилась, и к трону приблизился кардинал Маффео Барберини.
— Вот вам и воспитанник!
— весело объявил ему понтифик. — Одарен и нуждается в покровительстве. Мы надеемся, что из него получится Микеланджело своего времени.
Затем Павел велел принести двенадцать золотых медалей с отчеканенным на них его портретом.
— Подставляй обе руки! — скомандовал он Лоренцо, и медали потекли в сложенные лодочкой детские ладошки. Мальчик, оробев, стал подыскивать слова благодарности и, с трудом произнеся их, пошел к выходу, бережно держа перед собой щедрый подарок. Покинув папские покои, он ссыпал подаренное себе за пазуху.
Увидев медали с профилем папы, Пьетро, ожидавший сына в соседней комнате, улыбнулся и похвалил его.
Дома, оставшись наедине с женой, Бернини-старший сказал:
— Теперь наш малый будет думать, что весь Рим — у него за пазухой.
А если Рим, то, можно сказать, и весь мир, поскольку в этот процветающий город ведут все дороги. О, Лоренцо ждало большое будущее! И спустя некоторое время случилась еще одна история, подтвердившая эти ожидания. В тот день мальчик увидел в соборе Святого Петра окруженного другими художниками знаменитого живописца Аннибале Карраччи и услышал, как тот, окинув взглядом огромную, как космос, базилику, заметил:
— Поверьте, еще появится гений, который создаст под этими сводами сооружения, достойные такого храма.
Лоренцо почувствовал, как к его лицу прилила краска, и подошел к стоявшим возле Карраччи.
— О, если бы это был я! — произнес мальчик негромко, но так, что все с любопытством оглянулись.
И вот что удивительно: никто из знавших Лоренцо уже не думал, что парень воображает из себя невесть что. Ведь тот целые дни проводил в ватиканских мастерских, обрабатывая мрамор и учась передавать в нем любую фактуру, будь то человеческое тело, шелковая ткань или листва.
Однажды он ваял бюст кардинала Боргезе, того самого, который одним из первых заметил талант Лоренцо. Работа была почти закончена, когда через весь лоб изваяния пролегла трещина. Оставалось одно: делать новый бюст, и срочно, потому что Боргезе не терпелось взглянуть, как получился его сиятельный облик.
