В бывшем доме купцов Елисеевых, теперь ставшем общежитием «Дома искусств», повсюду стояли буржуйки, но дров для них не было. Здесь жили поэты Осип Мандельштам и Владимир Ходасевич, прозаик Александр Грин, художник Мстислав Добужинский, соседкой Шурочки была писательница Ольга Форш: писатели отапливались черновиками, художники всегда могли сжечь подрамники. В комнате Щекатихиной-Потоцкой было минус два градуса, и ее шестилетний сын Славчик, за белые волосы прозванный в общежитии Одуванчиком, стучался в соседние комнаты, беспокоя их обитателей одной и той же ворчливой просьбой:
— Моя мама приказала топор!
Топора ни у кого не нашлось, и Шурочка расколола подрамник, с размаху на него сев.
Теперь у них были дрова: в комнате чуть потеплело, можно было праздновать Рождество. На полу стояла маленькая, выращенная в цветочном горшке елка. Ее украшали развешанные на ниточках телеграммы Билибина, а к верхушке деревца была прикреплена свеча.
Шурочка пригласила гостей и праздновала Рождество. Славчик дудел на гребенке с папиросной бумагой «цыпленка жареного», она танцевала в бумажном кокошнике. На полу стоял подарок жениху — полотняный мешочек с гречкой. В Египте гречки не было, Шурочка выменяла ее на свою лучшую картину.
А в Каире сходил с ума Билибин. Сперва его забавляли коротенькие Шурочкины письма, то, что она называла его то князем Игорем, то Садко, то коханым и сетовала, что у нее нет ковра-самолета.
Потом знакомые начали над ним подшучивать: он-де помолодел и выглядит как влюбленный, хотя не видел выписанную им по телеграфу женщину пять лет. Затем невеста перестала отвечать на его телеграммы, и он забеспокоился. Шурочка писала, что еле держится на ногах от общей усталости, что ее мальчик тоже плох — уж не случилось ли какой-нибудь беды?
Билибин перевел в Петроград еще 20 фунтов, написал Людмиле Чириковой: не может ли она через имеющих связь с Петроградом знакомых навести справки об Александре Васильевне Щекатихиной-Потоцкой, проживающей на Мойке, в доме 59, комната 30? Но Шурочка нашлась: 13 февраля 1923 года она и Славчик приплыли в Александрию на пароходе «Семирамида».
Впереди была долгая жизнь. Она оказалась счастливой: Щекатихина-Потоцкая и Билибин пришлись друг другу, как две части единого целого. Вскоре выяснилось, что Шурочка бережлива, деспотична и ревнива: в доме на улице Антик-хана установились новые порядки. Выписанная из Петрограда жена взяла в свои руки хозяйство, от свалившейся на него ответственности Билибин на время перестал пить. К тому же после приезда Шурочки на него посыпались заказы: от жены египетского паши, от швейцарских и американских туристов — почти на тысячу фунтов!
Щекатихина-Потоцкая была довольно известной художницей, в России она работала на государственном фарфоровом заводе. В Каире Шурочка оборудовала небольшую фарфоровую мастерскую и принялась торговать расписными сервизами. Некоторые тарелки были отделаны в духе советского агитационного фарфора: изображениями серпа и молота и надписями «РСФСР» — революционную экзотику охотно покупали англичане.
У Билибина отлично прошла выставка в Александрии, они с Шурочкой и Славчиком перебрались в этот европеизированный по сравнению с Каиром город… Дела шли хорошо, и когда Щекатихина-Потоцкая решила, что им надо жить в Париже, они приехали туда обеспеченными людьми — с большим багажом и солидным запасом заработанных в Египте фунтов стерлингов.
Затем начался экономический кризис: русская эмиграция обнищала, художники стали бедствовать. Билибин мог хорошо устроиться в Чехословакии, но в Праге он запил. У него открылась выставка в Голландии, но больших денег она не принесла, так как он запил и в Амстердаме.
В 1936 году их семья вернулась в СССР, и их хорошо приняли, дали им квартиру в доме 25 на Гулярной улице, нынешней улице Лизы Чайкиной. Шурочка вернулась на фарфоровый завод, а он преподавал в Академии художеств, работал для театра, оформлял книги.
Иван Билибин отказался эвакуироваться и умер в 1942 году, в блокаду. Бог весть, сдержал ли он давнее обещание и вспомнил ли в свои последние минуты Людмилу Чирикову, к тому времени вышедшую замуж за доброго, бесцветного и надежного человека и благополучно жившую в США.