И все же дела идут: у него появляется имя, он понемногу обрастает хозяйством.
В дом забирается бродячая египетская собака: она прячется в стенном шкафу и рожает там двух щенков. Кормящая мать получает имя Муфта, щенков называют Хеопсом и Клеопатрой. В честь их рождения Билибин закатывает банкет с вином и богатым столом, созывая всех своих приятелей из русской колонии. Он живет так, как должен жить художник: весело, в трудах, не думая о завтрашнем дне. Рядом с ним девушка, которую он любит… Это и дарит счастье, и мучает: тот, в кого влюблена Чирикова, уехал из Египта в Европу, ее сердце пусто, но для Ивана Билибина в нем места нет.
Быть рядом с ней — радость. Мука то, что на предложения, которые он делает ей каждый месяц, Людмила Чирикова отвечает «нет».
Он не знает, что хуже: видеть ее каждый день или расстаться. Но зависит это не от него: старшие Чириковы обосновались в Европе, скоро Людмила уедет к ним. Их роман заканчивается, толком так и не начавшись, — можно ли любить девушку, которая окажется за тридевять земель и превратится в воспоминание, фантом? Иван Билибин готов отдать высокой и скуластой барышне все, что у него есть, — но той ничего не надо. Она уезжает, но его чувство, как ни странно, становится только сильнее.
Все идет своим чередом. Появляются новые заказчики. Муфта умерла, а щенки выросли и ведут себя в доме как хозяева. Время от времени приходят письма из России: брат пишет, что он теперь один из первых людей в своем университете, но его семья голодает. Иван Билибин понимает, что ему надо благодарить судьбу, но к сердцу подступает тоска, и он чувствует, что вот-вот сорвется.
С ним работают врачи, доктора пробуют разные способы: один лечит его от алкоголизма гипнозом, другой колет ему стрихнин. Но когда на тоску по Людмиле накладывается огорчение от неудачного разговора с заказчиком, он заходит в кафе и выпивает рюмку водки, затем просит другую. А через неделю в письме к Людмилице рассказывает о том, что снова сорвался. Билибин кается неспроста — ему хочется, чтобы она его пожалела.
Вскоре Иван Билибин замечает, что его жизнь разламывается на две части. Одна — реальная, проходящая в Каире, в ней он работает, общается с друзьями, ест и пьет. А другая сосредоточилась на коротких письмах от Людмилы, приходящих очень нерегулярно. Призрачная жизнь куда более важна: художник с замиранием сердца следит за тем, что она ему о себе рассказывает.
Билибин ужасается, узнав, что в Берлине Людмила снова встретила того, кто однажды уже разбил ей сердце, шлет ей деньги, предлагает стать своим представителем в Европе. Снова делает предложение, обещая тихую пристань, а она опять ему отказывает. Злясь и тоскуя, он медленно вползает в новый запой, и тут зимой 1922 года, вскоре после отъезда Людмилы, ему приходит письмо из России.
У его гражданской жены, красавицы Рене О’Коннель, имелась подруга Александра Щекатихина, дочь купца-старовера из украинского города Александровска. Шурочка Щекатихина была девицей красивой, похожей на индийскую танцовщицу-баядерку, но неразговорчивой и застенчивой. В их развеселой компании она держалась особняком.
Некоторое время Щекатихина жила в их квартире. Однажды его, задремавшего с похмелья, разбудил жалобный писк: проснувшись, он увидел, что девушку тискает и пытается поцеловать его ученик, Иван Мозалевский. Тогда он совершил рыцарский поступок — вытолкал Мозалевского из квартиры и крикнул ему вслед: «Не смей обижать Шурочку!» Шурочка училась в Обществе поощрения художеств, где он преподавал, позже у них приключился короткий, совсем мимолетный роман. Затем она вышла замуж за человека из их компании, присяжного поверенного Николая Потоцкого, родила ему сына и через несколько лет осталась вдовой. Сейчас Шурочка Щекатихина-Потоцкая прислала ему простое и доброе письмо. А он, хмельной и полубезумный от тоски, ответил ей телеграммой: «Будьте моей женой. Жду ответа».
Вскоре пришел ответ: «Согласна при условии не разлучаться с сыном».
И тогда он окончательно растерялся. Иван Яковлевич начал писать бесконечное, состоящее из многих частей письмо Людмиле Чириковой, которое он никак не мог отправить. Билибин спрашивал у Людмилицы совета, вновь делал ей предложение. Говорил, что Шурочка, как и он, устала от жизни, и они могут сделать друг друга счастливыми. Но ради Людмилы он махнет рукой и на счастье. Он просил девушку поскорее ему ответить, писал, что у него еще есть выход — он всегда может телеграфировать Шурочке, что не согласен жить с ее ребенком… Писал и не отправлял ставшее чудовищно длинным, датированное многими днями письмо: ему было страшно, он больше не хотел быть один.
Людмила Чирикова получила эту летопись с припиской: Билибин телеграфировал Шурочке, что ждет ее вместе с сыном в Каире. Огромное письмо заканчивал трезвый, здравомыслящий и очень печальный человек — Билибин желал «Милочке» счастья, предлагал найти ей хорошего жениха, обещал вспомнить о ней перед смертью и, словно старая преданная собака, вильнуть хвостом… Письмо отправилось в Берлин, и Билибин начал готовиться к приезду Шурочки. Новая жизнь его пугала, а то, что формально он был женат, и вовсе сводило с ума. А ну как первая жена, Мария Яковлевна Чемберс, оставившая его еще в 1911 году, так и не даст развода? Прежде она отказывалась разговаривать на эту тему — неужто у него так и не будет нормальной семьи?
Зимой 1922 года в Каире стояла жара, а в Петрограде трещали двадцатиградусные морозы.
