Два парня из его первой, уличной команды спились, трое не выходят из тюрем, остальные стали обычными работягами и вкалывают, где придется… А он вытянул счастливый билет.
Все могло сложиться по-другому. Его отец Смаил, бедный как церковная мышь алжирский рабочий, заработал во Франции кое-какие деньги и собрался домой — его тянуло назад, в родную деревню Агмун. Ярко-голубое небо, апельсиновые рощи, степенные мужчины в длинных белых джеллабах, по вечерам собирающиеся в кафе, — чудесная, размеренная, спокойная жизнь: Смаил ее любил, и ничего другого ему не было надо. Он уже купил билет на пароход и приготовил подарки родным — через несколько дней Смаил обнимет отца и мать... Но в одном из марсельских кафе работала молодая девушка с большими зелеными глазами, какие часто встречаются у алжирских кабилов.
Малика принесла ему поднос с завтраком: кусок пиццы, кофе, зеленый салат. Смаил пошутил, но девушка не ответила: она была воспитана в строгих правилах, родители запретили ей знакомиться с посетителями кафе. Тем же вечером Смаил ждал ее после работы — он проводил девушку до дома, разговорил, а на следующий день попросил Малику познакомить его с родителями.
Их роман был скоротечным: предложение Смаил сделал уже через неделю, Малика его приняла, ее родители не возражали. Единственным их условием было, чтобы молодые остались во Франции.
Смаил Зидан прожил хорошую жизнь. Иногда ему снились апельсиновые рощи и поля вокруг Агмуна, белые, словно лист почтовой бумаги, домики…
Но к полудню, когда работы становилось невпроворот, тоска проходила. Он работал охранником в супермаркете и часто помогал грузчикам и продавцам — если не делать больше, чем от тебя ждут, можно лишиться работы, а этого Смаил позволить себе не мог.
Начальство его ценило, время от времени Смаилу повышали зарплату. Ему удалось накопить на цветной телевизор. У них была совсем маленькая, но уютная квартирка, а их дети — три сына и дочь Лила — учились в приличных школах. Нурдин хорошо играл в футбол, Зинедин раз в неделю занимался дзюдо в социальном центре и даже получил зеленый пояс, у Фарида был черный, а про Лилу учителя говорили, что ей надо поступать в университет… Вспоминая прошлое, Зинедин часто думал о том, что было бы, если б отец согласился на просьбу Нурдина и отпустил его играть в профессиональной команде — к старшему брату всерьез приглядывалась «Бордо».
Но Смаил не разрешил, он не верил в то, что мужчина может заработать на жизнь футболом, спорт казался ему делом ненадежным. К тому же сын должен был уехать из дома, а Смаил Зидан боялся, что среди чужих людей мальчик начнет курить или, чего доброго, пить и проторит дорожку к падшим женщинам.
Нурдин никуда не уехал и зажил обычной неприметной жизнью, той, что хотел для него отец. Несмотря на разницу в возрасте, братья начинали в одной и той же уличной команде, и порой Зинедину казалось, что старший брат его ревнует: то и дело осаживал, не давал ему свои бутсы...
Позже Зизу часто думал, что это было не случайно: Нурдин чувствовал: его судьба достанется брату.
В девять лет он играл за клуб своего квартала, в двенадцать — за пригород, а через четыре года на матче в Экс-ан-Провансе его заметил человек, искавший новых игроков для «Канна», и сказал директору клуба, что видел парня, у которого ноги работают так же ловко, как и руки.
Когда в их квартирку пришел менеджер «Канна», отец заколебался: теперь он знал, как живут добившиеся успеха футболисты, и ему было не по себе из-за того, что сломал судьбу своему первенцу. Нурдин не упрекнул его ни единым словом, но отец понимал, что он чувствует, когда по радио рассказывали об успехах его друзей, попавших в профессиональный клуб.
Смаил был добрым человеком — так же распорядиться судьбой младшего сына он не смог.
Люди из «Канна» приняли все его условия: до совершеннолетия Зинедин должен жить не в общежитии среди таких же, как он, сорванцов, а в семье. Отец должен знать, как мальчик себя ведет. В десять часов вечера Зинедин обязан быть в постели…
Зидан часто думал о том, что жизнь — цепочка случайностей: если бы отец не зашел в маленькое марсельское кафе, на свет не появились бы он, его братья и сестра, если бы Нурдин уехал в «Бордо», отец не отпустил бы из дома второго сына, и Зинедин стал бы продавцом или автомехаником.
Давным-давно, рассказывая об этом своей невесте, Зинедин добавил: — …И тогда я не встретился бы с тобой.
