Нижинский, танцевавший Петрушку, гибкий и чувственный, облаченный в янтарно-розовые ткани, летал над сценой, будто не касаясь пола даже кончиками пальцев. Подлинная магия! И все это в декорациях шумной Масленицы, русских горок, балаганов и каруселей — Габриэль была потрясена и очарована. Ей захотелось стать частью этой веселой творческой семьи!
Много позже, когда Мися увидит ее новую коллекцию, сразу отметит: «У тебя появились новые цвета! Вот тут — золотой, а там — оранжевый, желтый…» И правда, возвращаться к привычному черному ей почему-то расхотелось.
Надежды Габриэль оправдались быстро — Мися познакомила ее с Дягилевым, они стали регулярно встречаться.
Бродили по площади Сан-Марко, сидели в его любимом кафе «Флориан», катались на лодках... Это он посоветовал ей начинать утро в свободной хлопковой пижаме, стоя на веранде с бокалом чего-нибудь освежающего, и, закрыв глаза, вдыхать полной грудью запах просыпающегося города. Он был влюблен в жизнь и чувствовал вкус кратких моментов, наполненных простым ощущением счастья. Габриэль часто наблюдала, как идут репетиции, часами сидела неподвижно, будто завороженная. Дягилев продолжал работать, несмотря на катастрофическое отсутствие денег, а его танцоры — упорно оттачивать каждое па, не зная, что будет с их театром завтра… Легкие, будто невесомые, красивые люди кружились в ярких декорациях Бакста, в теплой цветовой гамме, которую теперь Габриэль чувствовала и принимала.
Удивительное превращение: Габриэль восхищалась золотыми византийскими мозаиками собора Санта-Мария Ассунта на острове Торчелло, золочеными консолями и канделябрами, в которых ловила свое отражение.
Она вдруг открыла, что золотой цвет гораздо совершеннее и универсальнее черного. Он живой, он бликует и не поглощает свет. Она находила мистическим факт, что ее зодиакальный знак — полный мужества и силы Лев — был и символом Венеции. Все складывалось именно так, как планировала Мися, — Габриэль успокоилась, отвлеклась. Ее все реже посещали мрачные мысли, ей хотелось чаще быть среди новых друзей, подольше оставаться на улице, уходить из кафе последней. К тому же ее забрасывал письмами Стравинский — оказывается, Габриэль еще не утратила дара обольщения!
А недавно на одном из светских раутов она познакомилась с великим князем Дмитрием Павловичем, кузеном императора Николая II. Между ними, несмотря на 11 лет разницы, возникла чувственная симпатия. Как иронично заметила Мисе Габриэль, видимо, ей на роду написано влюбляться в таких же сироток, как и сама. Она их чует сердцем… (Мать князя, греческая принцесса великая княгиня Александра Георгиевна, умерла при родах.)
Любовное увлечение, русский балет, дягилевские вечера с бубликами — теперь у Габриэль не оставалось времени ни на грусть, ни на воспоминания. Она вновь строила планы — отправиться в путешествие со своим князем, выписать чек Дягилеву на возобновление постановки «Весны священной», помочь ему посетить с гастролями Южную Америку… Удивительно, как одно путешествие способно изменить все.
Как-то раз, петляя по городу, Габриэль оказалась на площади Сан-Поло и забрела в церковь Санта-Мария Глориоза деи Фрари.
И почему она раньше никогда здесь не была? Высокий аскетичный храм, построенный монахами из кирпича, казался печальным даже в солнечный день.
Внутри было тихо и безлюдно. Лишь скупые лучи прорезали сумеречное пространство, весело играя на позолоте стен, выхватывая из темноты, как в театре во время представления, картину Тициана «Мадонна Пезаро» над алтарем. Лик Богоматери казался таким умиротворенным, таким спокойным, хотя впереди ее ждали страдания и она не могла не предчувствовать их. Тициан навечно остановил это мгновение покоя и радости… Мгновение счастья — не это ли испытала и сама Габриэль здесь, в Венеции?
