Захар Прилепин: «Мужчина может выдержать многое»

«Завистливые дурни считают, что кому-то «прет», а я вправду за все заплатил, хотя виду не подаю, чего мне это стоило».
Ирина Кравченко
|
23 Августа 2012
Фото: Марина Барбус

Как-то Дуня Смирнова, зная, что многие коллеги по писательскому цеху меня ненавидят, поскольку считают, что счастье само идет мне в руки, сказала: «Они думают — тебе его дали за так, а у тебя за все заплачено». Писатель Александр Кабаков, когда я поделился с ним Дуниным мнением, воскликнул: «Ни на копейку не передадут, если не отработаешь!» Завистливые дурни считают, что кому-то «прет», а я вправду за все заплатил, хотя обычно виду не подаю, чего мне это стоило.

— Тому, о чем я сейчас расскажу, не было никаких видимых причин. Однажды я пережил ощущение ада, не сравнимое ни с чем. Это было чувство богооставленности, того, что я никто, нигде и никому не нужен. Кромешный мрак безвозвратности, страх не вернуться оттуда никогда и уже нигде не найти тепла. Меня чуть не разорвало от ужаса, хотя длился этот кошмар всего несколько минут.

— Да вы и вправду счастливчик! Многие в таком состоянии живут годами — не понимая, кто они, зачем и что здесь вообще делают. У вас, видно, здоровая натура?

— Наверное, отчасти потому, что я вырос в деревне. Мой отец землю пахал сохой, которую тащила лошадь. Потому что трактор надо искать, а так привычнее. Соха стояла у деда в сарае, лошадь — в конюшне, рядом в загонах обитали свиньи, корова, гуси, утки, кролики.

Пока дед был молодым, а он оставался таким долго, так заваливал бычка: даже не привязав его, шел с топором и неожиданно резким ударом бил животное в лоб обухом. Бычок падал, а он большой, и если действовать неумелой рукой, то можно долго гонять его по двору. Когда деду было за семьдесят, он, видимо, решил, что трудно ему уже ходить на скотину с топором, и один раз взял свое охотничье ружье и выстрелил свинье прямо в лоб. На удивление, несчастная сразу не упала, а побрела с дырой в голове по двору, тогда дед еще раз выстрелил. Но чаще свинью привязывали, дед взрезал ей горло большим ножом, она дико визжала, просто кричала «нечеловеческим голосом». Меня такие сцены, как всякого деревенского ребенка, не шокировали. Странным было только, что когда собирались завалить телка, корова за день чувствовала приближающуюся опасность и начинала сходить с ума — рвалась из стойла и ревела страшным голосом.

Настоящее звериное чутье, которое поражало…

В детстве меня грело восхитительное и крепкое ощущение рода, потому что были живы дедушки и бабушки, а на праздники собирались дядья, сваты, кумовья... Меня сильно и нежно любили. Я рос тихим, созерцательным, порой отрешенным. Помню, как сижу и смотрю вокруг без единой мысли в голове. Мама мне: «Женя (я ведь Женя), закрой рот». Она, наверное, думала, что я чем-то болею, поэтому повезла меня в город и повела по всем врачам. Те ребенка проверили и вынесли вердикт: «У вас совершенно здоровый сын». Но мое потустороннее нахождение, наводившее маму на беспокойные мысли, продолжалось: я мог подолгу сидеть на подоконнике и смотреть в окно или выйти к пруду и любоваться на воду.

За отцовской родной деревней в Липецкой области начинались холмы, я взбирался на них и проводил там по пять—семь часов.

Лет в девять-десять увлекся поэзией и втайне от сверстников, которые меня бы не поняли, стал до умопомрачения зачитываться стихами. Как рязанский мальчик, я любил Сергея Есенина, а потом где-то раздобыл сборник Игоря Северянина, подействовавшего на мое детское воображение обескураживающе. И вот я сидел на холме и представлял, что наизусть читаю кому-то стихи. Напротив холма находился еще один, там — жилой дом, а возле него все время, что я произносил в пространство упоительные строчки, лаяла собака: крестьяне ведь не склонны декламировать на природе и предаваться прочим бесполезным занятиям.

На лай собаки наконец выходила хозяйка и кричала мне: «Да кто ж там сидит? Уйди ты оттуда!» Но я каждый день возвращался на свое место и читал вслух: «Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском! Удивительно вкусно, искристо и остро! Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском! Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!» Я не понимал, о чем речь, но музыкальность строф меня зачаровывала. Так что детство было счастливым, воздушным, с ощущением большого пространства.

— Столь чувствительные дети обычно появляются в большой любви. У ваших родителей она была особенной?

— Мою старшую сестру мама родила в шестнадцать, так что по нынешним законам отец мог сесть в тюрьму за связь с несовершеннолетней.

1 2 3 4 5 6 7
Подпишись на наш канал в Telegram

Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог