А я тогда вообще еще не целовался — вот была трагедия! Минут на пять!
В институте я заметил, что хорошенькая однокурсница строит мне глазки, и стал ей отвечать тем же — так у меня появилась девушка. Ухаживания мои носили скорее забавный характер: к примеру, мог повести подругу на боевик, чтобы она весь сеанс прятала лицо в ладонях и спрашивала: «Его убили? А труп унесли?» Романтические настроения тоже имели место — цветы я дарил исправно и без повода… Я вообще получал удовольствие, делая приятное близким женщинам: часто дарил подарки маме и бабушке. Я видел, как мама радуется, и понимал, что ей не хватает мужского внимания…
Родители начали встречаться еще студентами.
Когда мама сообщила, что у нее будет ребенок, папа испугался такой ответственности. До четырех лет она воспитывала меня одна. В детском садике я обратил внимание, что других детей часто забирают папы. И начал расследование: «А где же мой папа?» Мама какое-то время уходила от ответов, искала слова и однажды сдалась: «Я вас познакомлю». Дверь нам открыл высокий и красивый мужчина. «У меня есть папа!» — с восторгом подумал я. По-видимому, эта встреча произвела мощное впечатление и на отца — вскоре он вернулся в семью! Сыграли свадьбу. Перед походом в загс мне дали сломанный фотоаппарат, и я чувствовал себя очень важным фотографом на этой церемонии. На меня оказал большое влияние дед по отцовской линии, который жил с нами. За свою жизнь он не сказал ни одного грубого слова, был образованным, интеллигентным человеком и, думаю, в молодости своим обаянием очаровывал всех женщин!
Когда у родителей начался разлад, дед очень переживал, старался их помирить, но они тем не менее развелись несколько лет назад, успев все же вырастить и воспитать меня.
С той первой девушкой из училища мы провстречались два курса. Она была ведущей в наших отношениях — хотела быть вместе почаще, а мне интереснее было с друзьями. Общей тусовки у нас не получалось. В силу молодости и неопытности я не собирался жертвовать своими желаниями ради нее, а слова «компромисс» мы тогда не знали… В результате я резко оборвал отношения, толком ничего ей не объяснив: сам не осознавал, почему у нас не складывается. Просто я тогда еще не созрел до романов.
В «Щуке» у нас была веселая компания, которая и училась с азартом, и отдохнуть от занятий умела с размахом.
В кино снимался с первого курса, о чем при подготовке дипломных работ пожалел. Я всегда находился в группе риска на отчисление, но меня спасали женщины-преподаватели, которым безмерно благодарен. Когда меня утвердили на «полный метр», решил: «Жизнь удалась!» Съемки выпадали на экзамены, и мне надо было уезжать из Москвы. В деканате меня не отпускают: «Пиши заявление на отчисление». Черкнул, бегу вниз по лестнице и встречаю преподавательницу Анну Леонардовну Дубровскую. Рассказываю: «У меня впереди «полный метр», я бросил институт!» Она говорит: «Ты с ума сошел?» И предлагает сдать экзамены неделей раньше. Я мчусь обратно и рву свое заявление так же легко, как написал… Так Дубровская спасла меня от отчисления еще и тем, что, помогла в работе над ролью по пьесе Виктора Розова «Вечно живые».
Забавно, что с этим отрывком по окончании института я показывался в Театр Российской Армии, куда и был принят.
Там мне повезло поработать с Людмилой Ивановной Касаткиной — в спектакле Андрея Житинкина «Школа любви». По сюжету пьесы молодой человек очарован 80-летней старушкой, которая поражает его своим жизнелюбием: в свои годы она и бегает, и прыгает, и ворует тюленя из зоопарка! Людмила Ивановна фантастически выглядела в этой роли, потому что Касаткина была из тех женщин, в кого нельзя не влюбиться! Я не чувствовал ее возраста, да и сама она оставалась молодой в душе. «Запомни — эта пьеса не про секс, хотя в свои годы я выгляжу так, что любая позавидует, и еще могла бы сыграть что-нибудь эдакое!» — игриво говорила она о роли.