Шесть лет девочка была уверена, что он — ее настоящий отец. И пока был жив муж, Нина не появлялась. По ее словам, жизнь с французом была несладкой: он бил жену, обижал дочь, в итоге покончил с собой…
Общение Максима с дочерью возобновилось, когда Алине исполнилось 8 лет. Максим ездил к ней повидаться, она приезжала к нему в Америку. Он как честный человек никогда не собирался от нее отказываться...
Максим не скрывал от меня, что у него есть внебрачная дочь. И во всех интервью всегда говорил, что у него четверо детей (имея в виду и мою Машу) и что старшая дочка Алина живет в Париже.
Вот уж не думала, что эта старая история каким-то образом заденет и меня! Первый звонок от Нины раздался в 99-м, когда мы, только поженившись, жили в Лос-Анджелесе. Она подробно рассказывала Максиму, что Алина учится вокалу в парижской школе. Помню, Максим послал деньги, чтобы дочь провела каникулы в Лондоне. Потом у нас стало туго с деньгами, и Максим перестал звонить в Париж. Мужчины не любят признаваться, что на мели. И вдруг однажды в прессе я прочитала, что это я, нынешняя жена Дунаевского, оказывается, не подпускала его к телефону…
Через три с половиной года после свадьбы я забеременела. Максим от счастья буквально носил меня на руках. Пока лежала в роддоме, сам сделал ремонт на кухне. А это для него настоящий подвиг! Ездил по строительным рынкам, выбирал мебель.
Родилась Полинка.
И тут из Парижа стали регулярно приходить письма. На конверте аккуратным почерком было написано: «Париж. Нина Спада — Максиму Дунаевскому». Письма были тревожные, очень подробные, на пяти страницах. «Твоя дочь переживает, что не видит тебя! Она не ест, не пьет, ходит вся в черном. У нее началась анорексия. Алина пыталась покончить с собой!»
Это теперь я знаю, что все было шито белыми нитками. Ну с чего взрослой барышне так убиваться по отцу, которого, в сущности, она видела несколько раз в жизни? Да и сама Алина впоследствии была страшно удивлена, не поверив мне, что мама такое могла написать: «Да я в рок-группе пою, вот и хожу в черном!» Между тем письма все прибывали и прибывали.
Муж был так напуган этим напором, что даже не хотел звонить в Париж, жаловался: «Нина давит на меня. Давит, как бульдозер! Никогда не мог с ней общаться больше двух дней…» Я его тогда уговорила: «Тебя никто не заставляет общаться с этой женщиной, но ребенок не виноват! Позвони Алине, она по тебе скучает…»
А через три года предложила Максиму: «Давай пригласим Алину в Москву». Мне казалось, что так будет лучше, а закончилось все тем, что… мы с мужем чуть не разошлись…
Встречать в аэропорт взрослую дочь Максима мы поехали вместе. Они с отцом не виделись много лет. Из самолета к нам вышла милая улыбающаяся девушка, немного чем-то напуганная. Всю дорогу в машине Алина смотрела на меня со страхом, видимо, боялась, что я ее съем.
