Военной кафедры в училище не было, поэтому у нас многие уходили в армию. Например, мой однокурсник Валера Николаев отправился служить, потом оказался на курсе младше — у Табакова. И вытащил счастливый билет: снимался потом в Голливуде. Меня же в армию не взяли из-за близорукости...
Помню, Миша рассказал нам смешную армейскую историю. Как-то его отпустили в увольнительную. Он пришел на Тверскую к отцу, позвонил в дверь. (Они с мамой жили у Никитских ворот.) За дверью сначала было тихо, затем послышались шаркающие шаги. «Кто там?» — «Папа, это Миша. Я из армии приехал».
Повисла мхатовская пауза.
«Кто?» — «Миша…» — «Знаете что, Миша, зайдите-ка завтра!» А поскольку назавтра Ефремов-младший должен был отбыть в расположение части, с отцом они так и не свиделись…
На курсе мы были наслышаны, что Миша любитель выпить.
Но, к нашему удивлению, он оказался абсолютным трезвенником. Помню, зовем его: «Миш, приходи сегодня в общагу. Посидим, выпьем!» — «Не, ребят, мне нельзя…» — «Да ты что? Яшка Сухачев будет. Он на гитаре играет». А Мишка, видимо, не расслышав, рукой машет: «Нет-нет, мне и сухача нельзя!» Он тогда вообще не пил, был в завязке. Правда, прошло время — и уже не отказывался…
Потом мы подружились и увлеклись созданием «капустников». Как Ильф и Петров, сидели по ночам и ржали, сочиняя хохмы. Нам даже прозвище дали — «корифеи капустников» Школы- студии МХАТ.
На первом-втором курсе мы все дружили, а к третьему стали собираться в отдельные компании, которые порой даже враждовали между собой.
Помню один случай, прогремевший на все училище.
Двое наших знаменитых в будущем артистов — Сашка Лазарев и Володя Машков — что-то между собой не поделили и подрались. Я в ту пору был активным комсомольцем, и мне поручили собрать комсомольскую ячейку. В ходе разбирательства выяснилось, что Володя решил поучить «папенькиного сынка» Сашу. Его можно понять: мы все тут были Невинные, Евстигнеевы и Лазаревы, а он приехал из Новосибирска.
Володя сидел на «скамье подсудимых», опустив голову, Лазарев-младший оскорбленно молчал.
Когда Машкова спросили: «Почему ты стукнул Лазарева?», он поднял грустные глаза и ответил: «Он нарушил субординацию. Мы на курсе договорились… а он нарушил…» Мы принялись ребят увещевать: «Что же вы делаете? Это же не подворотня, не ПТУ, а храм искусства!»
В итоге Володю взяли на поруки, но на педсовете его все равно решили исключить. На следующий год он снова поступил и попал на курс к Олегу Табакову, который во многом определил его судьбу. Вот как счастливо обернулась для него драка!
После второго курса нас отправили с концертами по Мурманской области. Мы побывали в Кандалакше, Алакурте, Белозере. Места замечательные! Там я впервые увидел полярный день. Идешь на спектакль — солнце в зените, идешь обратно — оно все там же!
Конечно, нам, студентам, после выступления хотелось расслабиться, а в славном городе Кандалакше все магазины закрывались в семь вечера.
На дворе 1985 год. Горбачевская антиалкогольная кампания в самом разгаре. «Ну неужели в этом городе невозможно достать спиртное?» — подумали мы с Мишей и пошли на разведку. Тормознули таксиста. «Старик, водка есть?» — интересуется Миша. Тот побледнел: «Мы не возим… Нельзя…» «И очень зря! — возмутился Ефремов. — А у нас в Москве таксисты возят! — сказал с укором, а на прощание еще и строго пожурил: — Позор вам!» Пристыженный таксист посоветовал: «Попробуйте спросить на вокзале».
...Два часа ночи. Мы входим в переполненный зал ожидания. Люди лежат вповалку на скамьях, на чемоданах и мирно спят.
