Это оказалось так и не так: дядюшки не жалели денег, парижские хирурги сделали ей несколько операций и действительно восстановили лицо, но оно стало другим. Новое лицо казалось Вере мужским: слишком большим, грубым, чересчур волевым — кто же такую полюбит? Она решила забыть о балах и флирте, не помышлять о супружестве. Увы, Пигмалиона из французского хирурга не вышло бы… Так почему бы им не стать ей самой — и Мухина, долго колебавшаяся между живописью и скульптурой, выбрала ваяние.
В мастерской знаменитого Бурделя Вера стала одной из лучших учениц, но засиживаться за работой ее заставляла не только любовь к искусству. У Бурделя училось несколько русских, и среди них Александр Вертепов, которого давно разыскивала русская полиция. Во время революции 1905 года Вертепов убил генерала Карангозова.
Вера была в него влюблена, но новая внешность, как она думала, не оставляла ей никаких шансов. Однако... Если она станет первой ученицей Бурделя и прославится как скульптор, Вертепов наверняка обратит на нее внимание. И молодая русская работала как проклятая. Впрочем, роман с террористом так и не сложился, Мухина вернулась в Россию, Вертепов же остался в Париже. Они часто переписывались, потом грянула Первая мировая, и вскоре письма из Франции приходить перестали: Александр вступил в Иностранный легион, и в одном из боев был убит.
…1916 год, Москва, военный госпиталь. Пахнет карболкой, кровью и пропитанными гноем бинтами, сестры сбиваются с ног: с фронта все время приходят новые эшелоны с ранеными, палаты переполнены, не хватает ни персонала, ни лекарств.
Вера работает волонтером в инфекционном отделении. Скульптурой занимается урывками, по вечерам, а в госпитале берется за работу, которой брезгуют другие сестры. Любимчиков среди пациентов у нее нет, но несколько последних дней она не отходит от постели больного тифом офицера, молодого хирурга с брусиловского фронта Алексея Замкова. Вера влюбилась в него с первого взгляда. У него по-крестьянски широкие плечи, мощные руки, а лицо тонкое — если бы не выстриженные по моде усики, офицер был бы похож на молодого Наполеона. Он мечется в бреду, воображая себя то грузчиком, то бухгалтером. Порой ему кажется, что он сдает за курс в классической гимназии и надо рассказать о Юлии Цезаре. Вдруг начинает просить милостыню, а после произносит речь на студенческой вечеринке…
Ртутная полоска торчащего из-под мышки термометра перевалила за сорок.
— …Подайте Христа ради, господин хороший! …Vene, vidi, vici! … Балансовый отчет, балансовый отчет…
Когда жар спал, офицер, открыв глаза, увидел, что над ним наклонилась чудесная барышня в белом халате. А когда смог ходить, Мухина поддерживала его под руку на прогулках. Выйдя впервые на улицу, Алексей отправился за букетом. Из госпиталя Замков переехал к Вере: они были не венчаны, но считали себя мужем и женой.
Со временем Алексей Андреевич Замков стал одним из самых модных московских врачей. Он лечил Максима Горького, крупных чекистов: заместителя председателя ОГПУ Менжинского, начальника оперотдела ОГПУ Карла Паукера, начальника военной разведки Берзина.
Усиленная частная практика родила среди коллег недоброжелателей, по Москве начала гулять легенда: Замков-де не тот, за кого себя выдает, на самом деле у него другая биография. В ней найдется место и его фотографии в форме полковника царской армии, и анкете, где в графе «происхождение» стояло «из крестьян», а в графе «образование» — «Пажеский корпус» (привилегированное военное учебное заведение, куда брали только детей высшей аристократии). Поговаривали, что новую судьбу Замкову в 1918 году придумал сам Менжинский: «Ты должен измениться, Алеша. Иначе тебя убьют». Но все это были выдумки, впрочем, подлинная судьба Замкова едва ли менее удивительна.
Он родился в крестьянской семье, такой бедной, что зимой, когда не было полевых работ, родителям приходилось жить подаянием.
По окончании четырех классов церковно-приходского училища отец увез его в Москву: там Алексей работал грузчиком на таможне, рассыльным в банке, артельным рабочим, а через несколько лет сумел выучиться на бухгалтера. Для крестьянского сына это было почти невероятной удачей, и родня им гордилась, но когда парень решил сдать экзамены за гимназический курс, его отговаривали всем селом. Как же Алеша такое осилит? В гимназии учились 8 лет, кроме немецкого и французского гимназисты проходили классическую латынь. Но Алеша занимался днем и ночью, два года жил неизвестно чем и... все-таки получил заветный диплом. В 26 лет Замков поступил на медицинский факультет Московского университета и сразу после выпускных экзаменов ушел на фронт.