На полках — большая коллекция электробритв, которыми он вообще не пользовался, среди них — роскошная Sunbeam, похожая на миниатюрный лимузин, которой я тайком от всех брился. Я открывал шкафы и рылся в карманах его дорогих костюмов в поисках забытых монеток или купюр.
По сравнению с его заначками тайники бабушки выглядели довольно наивными — в ее тумбочках хранились под замком шоколадные батончики, которыми она тайно от всех лакомилась, и значительные запасы сигаретных блоков. Естественно, я воровал шоколадки, сигаретки и пристально изучал эротические фотографии из журналов Монтана, нагло развалившись в его кожаном кресле и упиваясь полной свободой.
Единственное, куда я не смел входить, были комната и ванная бабушки.
Во-первых, боялся, что она сразу же это почувствует. Во-вторых, я так сильно ее любил, что мне совсем не хотелось ее обманывать. Да и страшно было входить в помещение, пропитанное ее духами. Казалось, она оставляла сторожить свое имущество невидимого охранника. Духами Shalimar дышали гардины на окнах, одежда в платяном шкафу, обивка мебели, постельное белье… Для меня эти духи так прочно связаны с ней, что и по сей день, когда случайно ощущаю их запах где-то на улице, мое сердце сжимается. Непроизвольно верчу головой, ищу ее вокруг.
— Есть ли особое воспоминание о бабушке?
— Однажды она спасла мне жизнь! Да-да, в буквальном смысле. В Отейе у меня собралась небольшая компания летних друзей — мальчишек. Мы вместе бегали на песчаные карьеры, играли там в войну. Взрослые не знали, где мы проводим время, — убегали рано, возвращались поздно. В одно лето я сломал руку и носил гипс, но в играх тем не менее участвовал. И вот, вернувшись как-то к самому ужину, сел за стол, а бабушка внимательно смотрит на скатерть около меня — на нее с гипса ссыпалось немного песка. «Откуда песок? — строго спросила она, побледнев. — Боже мой, неужели ты ходишь на карьеры?»
Отпираться не было смысла. Да, хожу, а что такого? «Малыш, ты должен дать мне твердое обещание сейчас же, что больше никогда, ни при каких обстоятельствах туда не пойдешь.
Категорически тебе запрещаю! Это очень опасное место, поверь мне».
Почему я послушался? Не знаю. Никогда не был послушным, никогда не поддавался на уговоры взрослых. Но так она произнесла свои слова, так посмотрела… я поверил. И потом бабушка никогда в отличие от других мне ничего не запрещала.
На следующий день мои приятели отправились на карьеры без меня, а я, сев на велосипед, решил проехаться по округе. Возвращаясь домой, обратил внимание на странное оживление в поселке — люди куда-то бежали, проехало несколько пожарных машин, карет «скорой помощи». Не успев притормозить у дома, столкнулся со служанкой: «Бенжи, куда вы подевались? Ваша бабушка сходит с ума, ищет вас!»
Следом за ней выбежала Симона. Она задыхалась от волнения, в глазах стояли слезы. На ее лице выражение страха сменили гнев и ужас.
Схватив меня, бабушка прижала к себе так крепко, что я начал кашлять и задыхаться: «Карьеры осыпались. Четверо мальчиков погребены заживо. Ты понимаешь, что мог быть среди них? Где ты был, господи, где же ты был? Я думала, что умру от волнения. Я же тебе запретила туда ходить!» «Ба, — выдавил из себя, — я и не ходил. Я не ходил, я же тебе пообещал…»
Она плакала и будто не слышала. «Клянусь тебе, я там не был!»
Потом, когда она успокоилась, рассказала, что мальчишек, моих друзей, засыпало песком, когда они оступились. Спасти не удалось никого.
Все погибли, задохнувшись.
Я вспомнил, с какой радостью мы рыли с ними траншеи, играя в партизан… Мы не поннимали, что наши наивные игры могут привести к столь страшному концу. Бабушка, обычно сдержанная в проявлении каких-либо эмоций, впервые продемонстрировала, как сильно она меня любила… Как же я был благодарен ей за слезы, за крепкие объятия...
— Есть более радостные воспоминания?
— Пускание мыльных пузырей на открытой террасе второго этажа. В солнечный день они так красиво переливались на свету, а мы стояли и смотрели, как сверкающие сферы неспешно парят, улетая высоко вверх. Развлечение обычно заканчивалось вопросом: «Бенжи, хочешь есть?» Это был наш пароль. Немой уговор — пора спуститься вниз, включить телевизор, поставить перед собой поднос с блинчиками и открытыми банками разного варенья.
Мы макали свернутый трубочкой блинчик в варенье, жевали и смотрели все подряд — новости, шоу, фильмы...
