Должники писали расписку, и дело с концом. Память у Хетти оставалась превосходной до глубокой старости: она помнила наизусть сроки выплат сотен своих кредиторов. Кстати, мужу она не одолжила ни единого цента, решив, что именно он виноват в несчастье сына — ведь это он отвез Неда в клинику и заявился с известием о необходимости ампутации. В 1902 году Эдвард Грин умрет в полнейшей нищете — одинокий, больной, посылая проклятия «старой ведьме».
После несчастья с Недом едва ли Хетти отдавала себе отчет в том сложном и мучительном чувстве, которое испытывала к сыну. Это была неприятная и тревожная смесь жалости, презрения, вины; ей тошно и больно было смотреть на жалко болтающийся обрубок вместо ноги, и иногда в голову лезли мысли, что случись такое с ней, она точно предпочла бы умереть.
Нед вырос неуправляемым, капризным и был единственным человеком на свете, перед которым пасовала его безжалостная мать.
Больше всего на свете Хетти опасалась, что он женится и жена растащит ее деньги, поэтому в день совершеннолетия Неда заставила его подписать у нотариуса бумагу, что он не женится в течение ближайших 35 лет! Замечание сына, что к тому времени он уже станет стариком, Хетти пропустила мимо ушей.
— Лишу наследства! — рявкнула она, и сын, разумеется, все подписал.
Теперь ее заботой стало пристроить его к делу, и, подумав, она отправила Неда своим представителем на Коннектикутские железные дороги — Хетти давно почуяла, что именно туда надо вкладывать капитал.
Спустя некоторое время после отъезда Неда Хетти приметила в Химическом банке Коллиса Поттера Хантингтона, вальяжного мужчину с окладистой бородой, одного из крупнейших железнодорожных инвесторов. Этот чертов Хантингтон постоянно перебегал Хетти дорогу и лез со своими миллионами на те же участки, на которые положила глаз и она. Теперь он направлялся к ней, и на его лице играла недобрая улыбка.
— Ваш сын проворовался, миссис Грин, — шутовски поклонившись, произнес Хантингтон. — Он не способен вести дела, он ничего не смыслит — подписал фальшивую документацию, которую ему подсунули, и из-за этого пострадал мой участок межконтинентальной дороги.
Видя, что Хетти молчит и только злобно сверлит его своими колючими глазками, Хантингтон добавил:
— У меня есть все основания упрятать его за решетку, если только вы любезно не уберетесь с моего пути.
— Шантажировать меня явился, скотина!
— взревела Хетти. Ее глаза налились кровью, ноздри нервно подрагивали, чепец сбился набок, и из-под него вылезли седые космы. Сунув руку в свои бездонные карманы, она извлекла оттуда… тяжелый револьвер и направила прямо на застывшего от страха Хантингтона. Все, кто находился в банке, с ужасом взирали на разыгрывавшуюся сцену. В состоянии бешенства сумасшедшую Хетти Грин никто еще никогда не видел.
— Если тронешь пальцем моего сына, размозжу череп на месте, из-под земли достану! А с железной дороги сам убирайся — она моя.
Хантингтон пятился назад, не сводя ошалевшего от страха взгляда от взбеленившейся ведьмы с оружием в руках. Хетти презрительно сплюнула, обтерла пистолет о свои видавшие виды юбки и сунула его обратно. Это был отцовский револьвер, из которого он научил дочь стрелять без промаха. С тех пор как у Хетти завелись большие деньги, она с ним не расставалась, опасаясь покушения.
После инцидента с Хантингтоном Хетти нагрянула к сыну в Коннектикут с ревизией. В скромной квартирке, которую мать сняла Неду, того не оказалось. С сильно бьющимся сердцем и не веря собственным глазам, Хетти подходила к роскошному трехэтажному особняку, на который ей указали как на дом мистера Неда Грина. Китайские фонарики, гравийные дорожки, какие-то статуи у беседки...