Но он все-таки принял предложение Немировича, выторговав себе двести рублей в месяц — столько в Художественном театре не зарабатывал никто. Вскоре Станиславский с Немировичем-Данченко пожалели о том, что согласились на условия молодого артиста, которого сами в глаза не видели: Качалова им отрекомендовал уважаемый в театральном мире человек. В Художественном театре его ждал полнейший крах...
Приехав в Москву, он сразу же отправился в ломбард и заложил часы, а потом снял комнату и пошел знакомиться с отцами-основателями МХТ. Немирович-Данченко был учителем его жены — Нина Литовцева, урожденная баронесса Левестамм, окончила Филармоническое училище, где Владимир Иванович вел курс.
Посмотрев игру «двухсотрублевого» артиста, Станиславский заметил, что он совсем испорчен провинцией и им едва ли удастся использовать его в сколько-нибудь значительной роли. В итоге ролей ему не дали, на репетиции не звали: оставалось лишь дождаться первого жалованья, выкупить из заклада часы и, запрятав самолюбие в карман, вернуться в Казань, в антрепризу Бородая.
Но он остался и продолжал ходить на репетиции «Снегурочки». Сидел в зале, смотрел, как Станиславский работает с актерами, и терпеливо ждал своего часа. И час пробил: когда вдруг некому стало играть царя Берендея, о списанном со счетов актере вспомнили, и уж тут он показал, на что способен!
После репетиции Станиславский бросился его обнимать, а Немирович на следующий день подошел к Качалову с комплиментами, сообщив, что Москва уже полнится слухами о том, что в Художественном появился прекрасный артист. А какой успех ждал его на премьере! Золотое было время…
Качалов заглянул в приемную Немировича, раскланялся с лучезарно улыбнувшейся ему секретаршей Бокшанской, взял конверт с новой пьесой и повернулся, чтобы уйти. Женщина в эту минуту подумала, что Василий Иванович, несмотря на седину, по-прежнему неотразим. Семья у него крепкая, но быть женой Качалова, поди, сущее несчастье, бедную Нину Литовцеву можно только пожалеть. Легко ли жить с человеком, мужское обаяние которого таково, что во время спектаклей партнерши млеют от его прикосновений, а поклонницы ходят за ним стайкой, словно цыплята за курицей?
До революции он был чем-то вроде городской достопримечательности: вальяжный, барственный Качалов прогуливается по Кузнецкому мосту, а за ним семенит вереница театралок.
Околотеатральные люди поговаривают, что хромота, заставившая Нину на несколько лет оставить сцену, — последствие одной из его измен: несчастная-де выбросилась из окна. На самом деле виной всему неудачная операция, однако дыма без огня не бывает. В Качалова влюбляются бесконечно, поклонницы роятся вокруг него, как мотыльки, а он не святой. Но в их семье соблюдают все внешние приличия, и он никогда не ставил жену в неловкое положение — дай бог, чтобы Ниночке было от этого легче! Литовцевой многие завидуют, но на самом деле бедняжке выпал тяжкий крест…
Дверь за Качаловым закрылась, и Ольга Бокшанская вздохнула — какая же все-таки удивительная судьба: после первого показа в театре не знали, как от него избавиться, а затем он раз — и стал лучшим актером!
Всего через несколько лет в рецензиях на спектакли фамилия Качалова стояла первой, и если бы на месте Станиславского был другой человек, это не прошло бы ему даром. Но зависть мэтр считал мелким, недостойным для себя чувством. Впрочем, стоит ли забивать голову чужими делами? И секретарь Немировича с бешеной скоростью забарабанила на «Ундервуде».
Качалов тем временем спускался по лестнице об руку с заглянувшим во МХТ артистом Малого театра Провом Садовским. За углом Камергерского переулка, в полуподвале на Тверской, недавно открылся маленький грузинский ресторанчик, где подавали отменные чебуреки и сухое вино.
Садовский принялся расспрашивать об американских гастролях.
Качалов охотно рассказывал о чудных нравах американцев, пьющих как лошади, по любому поводу пускающих в ход кулаки, но при этом отличных работниках. Однажды, перед самым спектаклем, вспоминал Василий Иванович, в Нью-Йорке подрались рабочие сцены — они выкатились на улицу и домолачивали друг друга перед подъездом. Их втащили обратно в театр и разложили в коридоре за сценой. Очухавшись, драчуны принялись, утирая кровь, монтировать декорации и сделали все быстро и хорошо.
Еще Качалов рассказал забавную историю об евреях-эмигрантах из России. Узнав, что настоящая фамилия Качалова Шверубович, они решили, что артист — еврей из Бердичева.
