— Поначалу я ему немножко помог, но все остальное он сделал сам. В Америку Витаутас поехал в ранние перестроечные времена, попал туда по обмену. После окончания Чикагского университета, чтобы вернуть кредит (который он брал на обучение), год проработал на бирже брокером. Однажды мы играли спектакль в Торонто, я приехал к нему в Чикаго, и он повел меня на биржу. Внутрь посторонних не пускают, но за тем, что там происходит, можно наблюдать через огромное стекло. Ужас, кошмар… Все кричат, поднимают руки —совсем как в советском фильме про ужасы капитализма…
— Итак, ваш первый сын — успешный экономист. А как средний оказался в Англии?
— Он артист, окончил театральный, но в театре работать не стал. Ему предлагали в Шяуляй ехать, но современная молодежь разборчива, для чего ей провинция?
В Шяуляй он не захотел и остался без театра. В литовских сериалах поснимался немножко и, как большинство нашей молодежи, начал подумывать о загранице. В Англию уезжал не навсегда, но думаю, что там и останется.
— Чем он занимается?
— Работает на стройке, иногда снимается. В последнее время два предложения из Белоруссии поступило. Снялся в каких-то эпизодах, у него даже небольшие роли были… Гедиминас живет надеждой, что ему кто-то предложит роль, а пока что работает руками. Он все умеет — и плитку класть, и красить...
— Третий сын живет с вами. Он, насколько я знаю, автомеханик?
— Ему уже за тридцать, недавно женился.
Миндаугас с детства обожал разные механизмы. Еще совсем маленький был, пацан пацаном, а уже собирал и разбирал разные мопеды-шмопеды и картинги. Проедет по деревне чуть-чуть — и поднимается клуб пыли. Это значит, очередной шмопед сломался. Он тащит его во двор, разбирает до винтика, опять собирает — и едет.
Миндаугаса с детства тянуло к моторчикам, у него великолепная интуиция — ему только дай двигатель, а уж он доведет его до ума. Учиться не захотел, окончил 9 классов и заявил, что от науки его тошнит.
Он немножко поработал у моего приятеля в автомастерской. Сперва мыл машины, потом начал проверять, как у них работают «мозги».
Затем шеф увидел, что парень разбирается в двигателях, и его взяли в ремонтный цех. Сейчас у сына свое дело, живет он в нашей квартире — в ней около 120 метров, и зимой ее нелегко отапливать, счета приходят большие. А я предпочитаю жить за городом и в Вильнюс наезжаю время от времени.
Поначалу я купил дом-развалюху, сарайчик. Довести его до ума помогал мой тесть. Он был деревенским жителем, имел кузницу, мог лошадь подковать, колесо починить, дом построить. Словом, мастер был на все руки.
Когда тесть похоронил свою третью жену (мать Эугении была второй), он начал страшно пить, и Эугения взяла его к нам в Вильнюс. Но жить в городе тесть не мог, его тянуло в деревню. И когда я купил в Молетае развалюху, он переселился туда.
Построил баню и жил в ней, пока рос дом.
Бревна таскать тестю было тяжело, он в возрасте уже был, но окна и двери сам сделал, по старому еще образцу.
Дом, который мы с тестем построили, позже сгорел. Я получил страховку, добавил денег и построил новый дом.
Живя в Молетае, я часто вспоминаю тестя. Ухаживая за Эугенией, как-то приехал к нему в деревню, и у нас зашел разговор о смысле жизни. Я кудахтал-кудахтал, начал Шопенгауэра цитировать — это человеку-то, у которого руки, как две огромные сковородки! Он смотрел на меня как на полного идиота, ничего не говорил, но когда я закончил, махнул своей «сковородкой» и сказал:
— Работай, работай, работай — пока не умрешь.
Вот весь смысл жизни.
Я его тогда не понял, но потом часто возвращался к этой мысли. И ведь действительно, он самую главную истину изрек: мы хлопочем, придумываем себе разные цели — а ведь надо просто работать, чтобы что-то после себя оставить.
— Но вы ведь так и прожили жизнь. Есть дом, который построили, три сына — и множество прекрасных ролей. Вы и до сих пор снимаетесь…
— Да, снимаюсь, но роли, как правило, эпизодические.
— Какие съемки принесли вам самую большую радость?
— «Трест, который лопнул». Был бассейн, была водка и хорошая компания. На съемках я познакомился с Николаем Караченцовым и подружился с ним на всю жизнь.
Он большой затейник, а я немножко другого склада, но тем не менее мы сразу пришлись друг другу по душе.
