А тут еще свадебный оркестрик, узнав актрису еврейского театра «Шолом» Марину Голуб, врубил «Хаву нагилу».
Потом мы решили повторно сыграть свадьбу у меня в Волгограде. Вся родня сбежалась знакомиться с Маней. Вот тут моя мама имела неосторожность поведать Марине семейную тайну. Однажды моему отцу предсказали раннюю смерть из-за порока сердца, который он заработал, упав ребенком в ледяную воду. И моя сердобольная бабушка, жалея сына, все время подливала ему водочки, чтобы тому веселее жилось. Мама, видя это, считала папу алкоголиком. Но умер он в 28 лет не от алкоголизма и не из-за порока сердца, а подхватив энцефалит.
Маня эту историю приняла близко к сердцу. И любая рюмка в моей руке впоследствии комментировалась так: «Ага!
Опять потянуло выпить!» Этот ярлык «наследственного алкоголика» как прилип ко мне, так и висит. До сих пор читаю в Маниных интервью одни и те же строчки: «У Вадика было пристрастие к алкоголю. Это у него наследственное…»
Маню вообще трудно переубедить, если она в чем-то уверена. Это черта лидера. Она и была лидером в нашей маленькой семье. Я это не оспаривал, мне казалось такое распределение ролей гармоничным.
Маня возвращалась домой из театра поздно, часто за полночь у нас собирались веселые компании. Она была заводилой в любой тусовке, «зажигалка», «энерджайзер», очень жизнерадостная и веселая. Я был совсем другим. Меня не очень-то принимали в московской компании, и оттого я чувствовал себя стесненно.
Наверное, потому выпивал более чем обычно, чтобы раскрепоститься. Первые годы мы много времени проводили на кухне — там собирались наши друзья, мы пели, играли на гитаре, шумно обсуждали театральные премьеры.
Нормальная московская артистическая жизнь. Но это не значит, что в нашем доме царила богема. Маня — очень хозяйственная, у нее все аккуратно, по полочкам. Ей от мамы передался талант кулинара. Она всегда любила покушать и никогда этого не скрывала. А по поводу своего лишнего веса совсем не комплексовала: «Ай, да и так хорошо!» Она в детстве занималась балетом и была очень пластичная, легкая.
Я контролировал ее питание, заставлял заниматься спортом. Марина ходила на массажи, сидела на диете, но очень быстро соскакивала с режима. Помню, как мы постоянно друг друга подкалывали.
Она кричала: «Не пей!», а я в ответ: «А ты не ешь!»
У нас сразу же очень плавно распределились обязанности. На мне были походы в магазины, добыча продуктов, глажка, стирка. Когда у Мани образовывалось свободное время, она готовила, убирала, занималась ребенком.
Настя прекрасно себя чувствовала в этой артистической атмосфере. Она поздно, часов в 11, засыпала. Помню, прихожу домой — кухня полна гостей, ребенок не спит. Я возмущаюсь: «Маня, к какому режиму ты маленького ребенка приучаешь? Может, она актрисой и не будет». «А я хочу с ней пообщаться», — возражала Маня. Она только вернулась из театра и соскучилась по дочке. И все равно в итоге Настя окончила ГИТИС… Споров, как воспитывать дочку, у нас никогда не возникало.
