А «запрещенную литературу» бабушка потом сожгла...
Как-то смотрю пресс-конференцию Горбачева по телевизору и вдруг начинаю говорить за него — а он послушно повторяет за мной слово в слово. Я не просто похоже говорил — понял, как он мыслит! Со временем это стало творческим ноу-хау. Мне часто удавалось попасть в образ... Не так давно с хорошей компанией собрались перед игрой сборной России в Лужниках, ждали только Льва Лещенко. Кто-то заметил: «У Льва Валерьяныча дар предвидения, сейчас он предскажет судьбу матча». И тут я говорю голосом Лещенко: «Ребята, игра будет трудной, матч — тяжелым, сделать прогноз практически невозможно». Вскоре он появляется и действительно повторяет мою фразу.
Все хохочут, хотя прогноз не смешной. И Лещенко быстренько догадывается, в чем дело: «Мишка, ты хулиганил?»
Многие вообще почти перестали воспринимать эстрадный юмор — его вытесняет видео- и телевизионный. Я же не изменяю жанру, но мое «Грушмэн-шоу» в основном строится на импровизации: микрофон ходит по кругу — зрители вырывают его друг у друга, что я характеризую как «юмористическое караоке». Многие артисты стесняются своего участия в корпоративах, я же получаю от этого удовольствие: обычно на них собирается интеллектуальная публика, которая тонко чувствует юмор.
Никогда не претендовал на что-то великое, но шутки шутить — моя стихия. А Ирина порой настолько стремилась подмять под себя, что даже присваивала мои удачные экспромты.
Бывало, мы вместе смеемся, а спустя время я говорю: «Помнишь, как я тогда сказал?» —«Иди ты, это я сказала!»
При этом сейчас Ирина утверждает, что я чуть ли не альфонсом при ней жил. Но даже когда она начала хорошо зарабатывать, все наши семейные расходы лежали на мне: «Это твоя мужская обязанность», — говорила Ира. И я был с этим полностью согласен.
Она не только пыталась меня выдрессировать, но и не стеснялась демонстрировать это на публике. Я любил музицировать за электророялем, подбирал мелодии на слух. К нам пришли друзья, сел за инструмент… Ира: «Ты играешь примитивно» — и добавляет ритм, хотя прекрасно знает, что он меня сбивает. И вот я выключаю, она включает… И смех, и грех, как дети деремся за кнопку! В результате Ира обиделась — ушла в ванную. Перед гостями было неудобно, потом звонил жене друга, извинялся.
На что та заметила: «Если бы я так делала, муж бы меня убил!»
Мой круг общения едва пересекался с ее. Ира часто повторяла, что у нее нет друзей, и гордилась этим. Иногда это принимало вид искусственной позы: в большой веселой компании намеренно отгораживала себя ото всех. Ира сама называла себя социопатом. Иногда мне казалось, что она вообще не любит людей.
Накануне последнего Нового года в нашей семье Ира опять вошла в депрессию, настроение было похоронное. Друзья пригласили нас в свой загородный дом. Ира не хочет ехать, я говорю: «Хорошо, останемся здесь». А она: «Мне никто не нужен!» В результате мы с дочкой поехали в гости и встречали Новый год отдельно.
Последние несколько лет даже мой день рождения становился предметом торга. Ирина могла заявить, что вряд ли будет на нем присутствовать. Или же ставила условие: «Я не участвую, если в гости придет тот или этот…»
Мы все ревнивы, что нормально по отношению к дорогому для тебя человеку. Но у Ирины это проявлялась гипертрофированно. Как-то мы чуть не развелись из-за ее странной ревности к моему закадычному другу Валере Белоцерковскому. До сих пор не могу понять, как произошла в Ириной голове эта эволюция: почему наш свидетель на свадьбе стал ее личным врагом? Кульминация случилась три года назад. Мы всей семьей были приглашены к нему на день рождения, но накануне я сильно отравился. Звоню поздравить Валеру: «Извини, не приеду». Он даже слушать не стал: «Не морочь мне голову, сейчас водителя пришлю, водки хряпнешь — и выздоровеешь…»
