Но она была непреклонна. Баронесса фон Мекк навсегда оставила Россию — свой век она доживала в Ницце, рядом с молодыми прожигателями жизни и теми, кто, подобно ей, стал собственной тенью, вышел в тираж. Там она и узнала о смерти Чайковского.
Надежда Филаретовна часто думала о том, как это случилось. Во время эпидемии холеры он выпил стакан некипяченой воды в ресторане, заразился и умер — какая ужасная, трагическая небрежность! Но она знала, что перед этим в обществе ходили слухи о непозволительных связях Чайковского, что назревал связанный с ним скандал, и поговаривали даже о суде чести, а то и об уголовном суде.
Так не было ли это самоубийством? Возможно, он, так и не сумевший избавиться от своей застенчивости, побоялся грязного шума, которым могла бы сопровождаться его смерть? Вдруг Чайковский решил уйти тихо, через черный ход? Да и был ли он на самом деле, этот стакан некипяченой воды? Ведь во время похорон Чайковский лежал в открытом гробу, и прощавшиеся целовали его в губы — это покойника-то, скончавшегося от холеры! Так, может, его погубила не холера, а яд?
Баронесса шла по залитой солнцем нарядной улице мимо беззаботно фланирующей публики и думала о том, кем был покойный и чем для него стала она. Она не знала, что последними словами находившегося в предсмертной агонии Чайковского было ее имя. Если бы это пришло в голову Надежде Филаретовне фон Мекк, то она, ко всеобщему изумлению, в голос разрыдалась бы прямо посреди праздных зевак, на приморском бульваре Ниццы.
Чайковского она пережила только на три месяца.