Мне хотелось, чтобы обо мне самой заботились… Мечтала хотя бы об иллюзии тыла. Алексей же на какие-то серьезные для меня проблемы легко махал рукой: «Брось. Само разрулится».
От ревности его вселенской не спасал даже живот размером с баскетбольный мяч. Однажды Алексей попытался проверить мой сотовый. Так и сказал: «Дай-ка телефончик — посмотрю, с кем ты общалась». Никто никогда — ни папа, ни бойфренды — не проверял мой телефон. Это личная территория. Сама протянула Леше мобильный и сказала: «Пожалуйста, смотри. Но я в твой телефон ни за что бы не полезла». Я никогда и никому не изменяла. Да и те мужчины, которые были рядом со мной, приучили к мысли, что отношения надо строить на доверии. Человека не стоит запирать дома, чтобы не опасаться его потерять… Нельзя требовать, чтобы к тебе относились как к центру мироздания круглосуточно.
Особенно от той, которая в силу своего состояния вовсе не бодра. Но Алексей занял позицию: «Ты беременна — это здорово! Пойдем погуляем — там весело!» И его не волнует, что мне плохо и сил совсем нет…
Родилась наша Варя, но ничего не изменилось: «Оставь ее, мама посмотрит… Пойдем погуляем — будет весело!» Какое кино и какие друзья, когда ребенок плачет двадцать четыре часа в сутки, потому что у него животик болит? Леша, который бравировал тем, что практически вырастил свою сестру Мариэтту, менял ей подгузники, с Варей подобного энтузиазма почему-то не выказывал. Даже когда я просила, к примеру, сменить пеленку, Леша вздрагивал и говорил: «Давай сама. У тебя лучше получится». То, что мое внимание больше не принадлежит только ему, Алексей вообще воспринял сложно.
А мне вдруг перестало казаться трогательным его упорное нежелание взрослеть. Классическое макаровское уверение «это потому, что я тебя люблю» больше не спасало, я ждала действий. И что-то мне подсказывало: не дождусь! Я устала.
«У моего ребенка будет все самое лучшее!» — обещал Леша. А когда дошло до дела… Из роддома меня забирали папа и брат.
И все-таки Варвара перевернула одну жизнь — мою собственную. Она необыкновенная! Кажется, дочка взяла от Алексея все те черты, за которые я его и полюбила. И что бы ни происходило между нами, я не смогу относиться к нему плохо. Как ни крути, Варя из их породы. У нее их взгляд и взрывной характер. Любит быть в центре внимания — чтобы с ней занимались, играли.
И еще она очень сильная. За руку схватит — вытащить ведь нельзя!
Попытки сблизиться ради дочки у нас с Алексеем выходили куцыми. Однажды приехали к друзьям. Почему-то он посчитал, что я должна была его предупредить о том, что с одним из гостей у меня были отношения. Но, скажите, какое может иметь значение то, что закончилось 10 лет назад!? А он со мной перестал разговаривать и промолчал три часа. Я чувствовала себя нелепо, будто действительно в чем-то виновата. Потом я попробовала объяснить Алексею, что мне не пятнадцать лет и у меня есть какая-то история… «Не хочу ничего знать!» — отрезал он. О’кей, не хочешь, тогда не спрашивай! Тем более что его собственная личная жизнь была куда более бурной, нежели моя. К тому времени я уже озадачилась изучением прессы, которая с энтузиазмом освещала романы актера Макарова.
Мне тоже многое не нравилось. Не нравилось его пристрастие к алкоголю и то, что никаких усилий избавиться от этой пагубной привычки он не предпринимает. Я и сама пыталась с ней бороться. Больше скажу, когда Леша заезжал навестить меня во время беременности навеселе, я четко дала понять: в таком виде к малышу его просто не пущу. Алексей тогда очень старался меня вернуть, и я поставила условие: решить проблему любым способом. Он обещал все обдумать. Однажды пришел и сказал: «Я был у врача. Все, проблемы нет». Я поверила.
В последний раз мы пробовали все начать заново, когда Вареньке исполнилось четыре месяца. В то лето в Москве было страшно дымно, лесные пожары все окутали смогом… Алексей снимался под Питером и предложил вывезти туда нас с дочкой и моим папой.
