Может, устроить аукцион, разыграть картины в лотерею? Напоследок Шереметев приготовил сюрприз — он пригласил в комнату Маттео Фетуччи. Итальянец приехал в Россию с поручением от вдовы и остался в городе. В память о покойном друге граф устроил его приказчиком в галантерейный магазин, торговавший итальянским товаром. В Петербурге ходили разные слухи о семейной жизни художника, и Шереметев хотел, чтобы друзья услышали об этом из первых уст. Кто-то из видевших Кипренского в Риме говорил, что после женитьбы он стал много пить, другие уверяли, что Мариучча оказалась злой женщиной и отравила его последние дни…
Услышав об этом, Маттео развел руками, заметив, что отношения между мужем и женой — великая тайна, в супружестве обоим пришлось нелегко, но, как это ни удивительно, им удалось сделать друг друга счастливыми.
— Характер у синьоры оказался сильным, а синьор привык к свободной, холостяцкой жизни, и его раздражало, что жена хочет видеть его дома не позже восьми часов вечера…
Денис Давыдов спросил, правда ли, что в свой последний год Кипренский много пил?
Маттео вытаращил на него глаза и мотнул головой:
— Что вы, синьор офицер!
Такого не было. Правда, по вечерам он часто засиживался в трактире. Заказывал полкувшинчика красного, затем еще полкувшина, а может и кувшин, но домой он всегда приходил на своих ногах. Если это случалось поздно и синьоре казалось, что он пьян, она не открывала ему дверь. Тогда хозяин ночевал под портиком, между колоннами…
С утра синьор Кипренский был бодр, весел и неутомимо работал в своей мастерской. Нет, пьяницей он не был! Просто господин любил хорошее вино, а хозяйке казалось, что это страшный грех. Иногда они не понимали друг друга.
— О каком счастье может идти речь, если дела обстояли так плохо? — удивился Шереметев.
— Ребенок, синьоры! — улыбнулся Маттео. — Будущий ребенок! Все изменилось, когда госпожа забеременела, их и узнать-то было нельзя! Синьор совсем отказался от вина, а синьора прямо переродилась: стала мягкой, уступчивой — никто не слышал от нее ни одного резкого слова. Какое несчастье, что хозяину не удалось увидеть свою дочь! Они обвенчались в конце июля, а в середине октября маэстро умер от воспаления легких.
Он был замечательным художником, перед престолом господним ему зачтется и это, но все его грехи, если они и есть, перевесит другое. Приют Неприкаянных — страшное место, те, кто туда попадает, погребены заживо, а мой бывший хозяин вернул Мариуччу к жизни и подарил ей ребенка. Оставил немного денег — вам она, наверное, кажется нищей, но для нее это целое богатство...
Маттео говорил так быстро и громко, что графу стало неловко — заезжему неаполитанцу позволено больше, чем крепостному, и все же простолюдин, бывший слуга, должен знать свое место. Шереметев громко кашлянул, и Фетуччи тут же осекся — человек бывалый, он чувствовал, когда нужно замолчать. Дмитрий Николаевич вежливо поблагодарил итальянца, Маттео откланялся, а граф предложил друзьям подумать, как помочь вдове и дочке Кипренского:
— …Может, мы внесем какую-нибудь сумму по подписке?
Или все же аукцион? Господа, давайте же наконец до чего-нибудь договоримся…
Они немного поспорили, выпили еще французского шампанского и решили организовать аукцион. А заодно похлопотать перед императором о пенсии для вдовы — Кипренский много сделал для русского искусства, и тысяча рублей в год империю не разорит.
Денег аукцион принес немного, зато кое-какие картины Кипренского купил царь. Пенсии вдове так и не дали — ведь художник ни одного дня не находился на государственной службе. Бюрократические жернова крутились неспешно, переводной вексель медленно шел из России в Италию — когда Мариучча получила деньги, ее девочка уже хорошо говорила.
Она расплатилась с долгами, присмотрела маленький домик в пригороде — но внезапно ее жизнь изменилась.
Через несколько лет Маттео Фетуччи приехал в Рим по коммерческим делам: он стал компаньоном фирмы. Бывшего слугу Кипренского интересовали римская веленевая бумага, флорентийский шелк и неаполитанские губки. Маттео пытался найти Мариуччу, но вдова русского художника уехала из Рима, и никто из ее бывших соседей не знал куда. Хозяйка лавочки, дававшая ей в долг продукты, рассказала, что в Мариуччу влюбился молодой торговец — то ли из Перуджи, то ли из Сиены. Они обвенчались, и Ринальдо увез ее вместе с малышкой Клотильдой.
Маттео отправился к дому, где когда-то жил Кипренский, поднялся по крутой лестнице, ведущей к его бывшей квартире. Он думал, что пути господни и в самом деле неисповедимы, а судьба любит ходить окольными путями. Малышка и ее мать счастливы — а это значит, жизнь Ореста Кипренского была прожита не напрасно.