Полина Петренко: «Ты мне не дочь!» — сказал отец»

«Когда нас с Настей выписали из роддома, папа сказал, как мог только он: «Нашла время, когда рожать!».
Елена Михайлина
|
23 Сентября 2011

В Комарове мы с папой чуть свет на лыжах: он — впереди, я стараюсь за ним поспевать, мороз щекочет щеки… Папа очень любил меня тогда. Прекрасно помню, как он грел одеяло у русской печки, прежде чем уложить меня спать.

Я росла абсолютной папиной дочкой, любимой и единственной, но по мере взросления чувствовала, как сужаются очерченные отцом рамки… Наступил возраст, когда почти все девочки одинаковы — бесконечные кривляния перед зеркалом, примерка нарядов, первый дурацкий макияж... И вот в очередной раз папа увидел, как я в мамином платье с восторгом рассматриваю собственное отражение, и завесил зеркало какой-то тряпкой. Обидно. Да и вообще зеркала принято закрывать при определенных печальных обстоятельствах. Мои творческие поползновения тоже частенько папой пресекались, он обрубал мой детский мир легко и не задумываясь.

Отношение папы ко мне сильно изменилось, когда он завел Галину Петровну.

«Половой вопрос» у нас дома и без того стоял очень остро. Папе пол всегда казался недостаточно чистым, и он постоянно нам за него выговаривал. Мы с мамой терли его похлеще вышколенных домработниц, но ему все равно не нравилось. Тот случай навсегда врезался в память. Мне велено вымыть пол, а я в тот день ужасно себя чувствовала и возила шваброй без особого энтузиазма. Папа сидел на диване, смотрел телевизор и ругал меня, что плохо мою. До «периода Галюси» все было по-другому: мы сидели с ним на этом диване бок о бок, под ноги расстилали газеты (чтобы можно было выплевывать шелуху) и грызли бесконечные черные семечки, болтая о том о сем…

Я росла абсолютной папиной дочкой, любимой и единственной, но по мере взросления чувствовала, как сужаются очерченные отцом рамки... В гостях у родственницы
Я росла абсолютной папиной дочкой, любимой и единственной, но по мере взросления чувствовала, как сужаются очерченные отцом рамки... В гостях у родственницы
Фото: Из архива П.Петренко

А тут он мне говорит: «Убираться надо с удовольствием!» Я ему пять раз сказала: когда у тебя живот разрывается от боли, радоваться мытью полов невозможно! Он так на меня посмотрел… У нас тогда остановились мамины гости, и узкий коридор был заставлен их чемоданами плюс мебель — никак не протиснуться с ведром обычным способом. Тащу его двумя руками перед собой и, проходя мимо папы, получаю та-а-акой пинчище под зад: «Сука ты эдакая! Как ведро тащишь? Неси как все нормальные люди — в одной руке и сбоку!» Захлебываясь слезами от обиды, отправилась за тряпкой, чтобы собрать пролившуюся воду. Мне было четырнадцать, и в моей жизни начинались глобальные перемены.

В том, что произошло между родителями, и мама, конечно, виновата.

Но до сих пор мне очень за нее обидно. Все самые значимые роли отец сыграл, когда жил с ней. Остальные тетки, пусть уж простят меня за вольность, только пожинали плоды. Ее плоды. Мама организовывала жизнь отца «от и до». Я уходила в школу — папа спал. Мама, поскольку сама работала, просыпалась часов в пять утра, чтобы успеть приготовить обед, и все мы в урочный час сидели за столом. После обеда папа ложился отдыхать. Каждый божий день он спал перед спектаклем или после репетиции. Сколько я помню папу, на 99 процентов его жизнь была заполнена фанатичной любовью к профессии. Он все время тащил театр домой! Переживал и мандражировал: «Не вышло, недотянул, не уловил линии…» Не скажу, что он был настолько не уверен в себе, но поддержка, в том числе и моя, ему требовалась постоянно.

Я видела все папины картины и спектакли. Знала, что роль Свидригайлова Владимиров папе не дал, он подготовил ее сам, показал худруку и начал играть. «Ну как?» — спрашивал меня, десятилетнюю. «Здорово!» — отвечала я. Меня он тоже видел актрисой. Даже показывал Вячеславу Спесивцеву, чтобы тот своими методами определил, есть ли во мне актерский потенциал. Кстати, тест я прошла.

Нравы сейчас изменились, опасаюсь, что кто-то поймет превратно, но вот в этой сцене весь мой отец. Наша ванная комната советского образца никогда не запиралась. И вот я принимаю душ, а папа зашел вымыть руки. «Наливаешься, наливаешься…— заметил он. — Аксиньей будешь». Типаж определил. «Тихий Дон». Мне казалось, он вообще любил подогнать человека под персонаж... И искренне расстраивался, когда соответствия не случалось.

Папа восхищался театром Спесивцева «На Красной Пресне» и готов был работать там бесплатно.

Что, кстати, и делал. Когда я приезжала к нему в Москву, останавливалась в том же номере гостиницы, что и папа. Для меня просто приносили раскладушку. Правда, сам папа не все ночи проводил там. Банального вопроса: «Где ты был?» я задавать не смела. Да вскоре уже и так все стало понятно… У отца всегда было много знакомых критикесс и журналисток, особ женского пола, но весьма малопривлекательных. Что называется, вариант «тетя по работе». Поэтому когда он сообщил, что мы идем в гости в журналистке Галине Кожуховой, я не удивилась. Галина Петровна оказалась дамой приветливой, но в первую встречу мне не понравилось, как она выглядела — просто бабушка какая-то.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Подпишись на наш канал в Telegram

Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог