Я растерялась:
— Дома…
— Ну так перезвони мне ровно через час.
И добавил:
— Ты поняла? ЧЕРЕЗ ЧАС! А не через месяц! Вика, это тебе надо или мне?
— Мне...
— Тогда перезвони!
Засекла время и целый час просидела у телефона. Затем снова набрала номер. «Собирайся и приезжай ко мне!» — сказал он приказным тоном и продиктовал свой адрес. Я запаниковала ужасно, совсем же его не знаю. Ходили слухи, что Абдулов опытный ловелас. Но упустить свой шанс я не могла…
Оделась поскромнее: черная водолазка, юбка-карандаш…
И всю дорогу лихорадочно разрабатывала стратегию: как лишнего не сказать и в то же время не сидеть, словно аршин проглотила. Мысли о том, что он будет ко мне приставать, отгоняла прочь. Но когда звякнул ключ в двери и мы остались один на один в его пустой квартире, у меня коленки задрожали от страха.
А Абдулов будто и не замечал моего волнения. Вежливо помог снять пальто, усадил на диван. Разговаривал как со своей старой знакомой. Предложил коньяку, сел напротив и спокойно сказал: «Ну, рассказывай, актриса».
Я немного смутилась и протянула ему портфолио. Фотографии он рассматривал внимательно, а одну, где я была снята с полуобнаженной грудью, попросил оставить…
Тут я и подумала: ну вот, теперь подсядет ко мне, положит руку на колено и начнется: все мужчины одинаковые!
Но прошел час, два, а ничего «такого» не происходило. Саша рассказывал о «Ленкоме», расспрашивал о моих планах. И я сама не заметила, как расслабилась. Мне вдруг показалось, что знаю его всю жизнь...
«Хочешь есть?» — спросил вдруг Абдулов. «Хочу», — честно призналась я. Саша сам все быстро приготовил, накрыл на стол. Мы пообедали. Вскоре он сказал, что ему пора ехать в аэропорт.
Не скрою, я была приятно удивлена тем, как прошла наша встреча. Но все же мое женское самолюбие было задето. Я уже привыкла к тому, что мужчины рядом со мной часто теряют над собой контроль.
А тут что? Получается, Александру Гавриловичу я совсем не понравилась?
Саша, как истинный знаток женщин, очень грамотно выстроил наши отношения. Он наблюдал за мной, выжидал, как охотник, выслеживал добычу. Пока не дождался момента, когда я сама захотела нашей близости.
К тому времени, когда он вернулся со съемок, я уже не думала ни о педагоге по актерскому мастерству, ни о кинокарьере. Только о самом Абдулове.
Он позвонил первым. Пригласил в ресторан. Болтаем о чем-то пустом, а наши глаза ведут свой особый разговор… Нам обоим все уже было ясно. Когда настала пора уходить, Саша спросил: — Если не торопишься, может, заедем ко мне, что-нибудь выпьем?
Отказываться я не стала.
Мы опять сидели на диване, болтали, пили коньяк. И говорили, говорили, говорили...
Первое, что я почувствовала утром, — страшное смущение. До слез. Я совершенно голая в постели очень взрослого мужчины… Лежу под одеялом и думаю, как бы добраться до халата так, чтобы не разбудить Сашу. Но едва попыталась выскользнуть из кровати, услышала за спиной его голос: «Проснулась?» А я не могу поднять глаз. Это говорило лишь об одном — он мне очень нравится...
Саша был чрезвычайно чутким человеком, сразу уловил мое состояние. И сделал все возможное, чтобы я оправилась от смущения.
Сварил кофе, принялся меня смешить. Весь тот незабываемый день мы провели вместе.
С этого дня все и началось. Как я переступила порог его дома, так там и осталась.
У нас была колоссальная разница в возрасте — мне двадцать три, ему на тридцать больше. Но меня это не смущало: мне всегда нравились солидные мужчины, умные, состоявшиеся, талантливые… Именно таким и был Александр Гаврилович. Может, я искала в нем то, чего у меня никогда не было? Отцовской любви...
Мои родители были очень красивой парой: голубоглазая блондинка и жгучий брюнет. Но отношения с отцом у меня всегда были сложные. Он держал меня в ежовых рукавицах: стоило опоздать домой хоть на минуту, как начинался скандал.
В детстве мне казалось, что отец — глава семьи, сильный, мужественный. Но как только умерла мама, стало понятно, что истинным стержнем семьи была именно она.
После маминой смерти отец моментально сломался: начал выпивать, а потом и вовсе слег, перестал выходить из комнаты. Лежал и повторял: «Я скоро умру. Я скоро умру...» Груз, который лег на мои плечи, оказался не под силу. Мне семнадцать лет, сестре — девять. Кроме папы у нас оставался только один близкий человек — бабушка. Но отец, вместо того чтобы стать в этот страшный момент опорой для всех нас, полностью погрузился в свое собственное горе. Я ненавидела его за эту слабость. Через год после похорон мамы отца не стало. А когда вслед за отцом ушла и бабушка, мы с сестрой остались одни на всем белом свете...
Сестру должны были забрать в детдом.
