Главной у нас стала «Миленький ты мой». Очень смешно: ночью, заслышав плач дочки, мы с Володей попеременно вскакивали, подбегали к кроватке и заводили: «Миленький ты мой, возьми меня с собой...» — одну строчку я, другую — Володя. Так всю ночь и пели на два голоса.
Лианка еще крохой была очень музыкальна — пела, танцевала. И в папин кабинет всегда рвалась, несмотря на то что дети знали: если папа работает, значит, к нему нельзя. С Кетушей проблем не было, а Лианка мирилась с запретами крайне неохотно — очень была свободолюбивая. Забежит к Володе, постоит-постоит рядом с инструментом и уходит. Однажды она решила поиграть вместе с папой. Володя аккорд берет, и она тут же пальчиком — бряк. Ну, Володя долго терпеть не стал и отправил ее в детскую.
Я услышала, как громко хлопнула дверь кабинета, а потом ко мне притопала насупленная дочка: «Мама, ты дуяков любишь?» — «Дураков — нет». — «А папу?» То есть напрямую папу дураком не назвала, но что думает о нем, дала понять недвусмысленно...
Лиана впервые вышла на сцену в девять лет. Это случилось на концерте памяти Володи...
Она уже четыре года в Америке, учится на актерском отделении киноакадемии, сочиняет стихи и музыку, прекрасно поет.
Мы часто созваниваемся. Дочка говорит, что скучает по нашему московскому дому, в котором всегда было много людей— мы любили принимать гостей...
Володя обычно звонил и говорил: «Мариш, мы едем, нас пятеро, через двадцать минут будем».
Я быстро жарила мясо, резала салат, пекла хачапури — они всегда исчезали со стола раньше остального.
Когда мы переехали с Енисейской на Новый Арбат, гостей стало наведываться в разы больше. «Алло, вы дома? А то я мимо еду...» Вскоре выяснилось: мимо Нового Арбата едут практически все... В нашем доме бывали многие Володины коллеги — Саша Серов, София Ротару, Тамара Гвердцители... Всех не перечесть. Но самые доверительные, дружеские отношения у Володи были, пожалуй, с Андреем Дементьевым.
Мы часто семьями ездили в Пицунду. Ходили вместе купаться, загорать. Правда, Володя валяться на солнце не любил, он быстро сгорал, а вот из воды мог не выходить долго...
Вообще просто отдыхать Володя не мог. В Пицунду привозил с собой синтезатор и работал в номере. Не мог дождаться, когда закончится отпуск и начнутся концерты, гастроли...
...Вдруг я заметила, что Володя стал быстро уставать. Он, который никогда не мог сидеть без дела, еще и нас с дочками все время будоражил, теперь приходил домой и ложился на диван: «Полежу десять минут...» Потом стал жаловаться, что правая стопа не слушается: «Может, когда ногой по груше бил, потянул сухожилие?» Чуть позже он попытался проговорить несколько раз букву «р», но ничего не вышло. Позвал меня: «Слушай, мне в детстве уздечку на языке подрезали. Может, сейчас на старости лет опять надо подрезать? Мне же надо ехать в студию на запись, а я «р» не выговариваю...» Я испугалась: «Ты с ума сошел?.. Езжай, все пройдет.
Может, просто выспаться надо. Ты устал. Потом к врачу сходим».
...Помню, снимали программу «Шире круг» в цирке на проспекте Вернадского. Володя должен был спуститься по лестнице на арену. Я сижу в зале и вижу: мужу надо сделать шаг, а он не может. Пока спустился, у меня чуть сердце не разорвалось. Стало ясно: дольше тянуть нельзя. Надо найти причину происходящего.
Мы обошли множество специалистов — все сходились в одном: у Володи отменное здоровье, которому позавидовал бы любой юноша.
Так тянулось до тех пор, пока Гелена Кандель, сестра Иосифа Кобзона, не помогла нам попасть на консультацию в Институт неврологии РАМН. Я шла туда, готовясь к самому худшему. Но в то же время твердо знала: мы не сдадимся, что бы мне ни сказали, обязательно будем сражаться и победим...
Но оказалось, победить Володину болезнь нельзя. Ему поставили диагноз: боковой амиотрофический склероз. Противостоять этой болезни медицина еще не научилась. Врачи давали нам от трех до двенадцати месяцев. А Володя прожил еще три года...
Мы с Кетушей тогда собрали информацию обо всех клиниках в мире, которые занимались исследованиями в этой области. По ночам, уложив Володю, запирались на кухне и рассылали по всему свету факсы. Но надежды не давал никто, откликнулся лишь профессор из Германии. Собрав все силы и средства, мы туда поехали, но, к сожалению, лечение результата не дало. Володе делалось хуже. Он уже не мог самостоятельно передвигаться, есть, речь становилась невнятной...
Я практически перестала выходить из дома, даже в магазин. Если немного задерживалась, Володя смотрел такими грустными глазами... Вынести этого я не могла... Тогда с моими правами на машине стала ездить семнадцатилетняя Кетуша. Однажды ее остановил гаишник, но прочитав имя и фамилию на удостоверении, отдал честь, сказав, что очень любит песни ее мужа...
Пока Володя болел, сводить концы с концами было непросто. Пришлось сдать нашу квартиру на Новом Арбате. А когда мужа не стало, я и вещи стала продавать. Бегала по скупкам, отдавала за копейки свои украшения. Но мне было не жалко. Главное, это давало возможность поддержать семью. Лианка тогда только в школу пошла, Кетуша училась на первом курсе.
...Володе вот-вот должно было исполниться пятьдесят. Юбилейный концерт решили устроить в ГЦКЗ «Россия».
Четыре часа продолжалась программа, в которой звезды исполняли Володины песни. Володя стараниями нашей доброй подруги — музыкального редактора Дианы Берлин — слушал концерт в прямой трансляции по радио. Телевизионную версию он уже не увидел, его не стало 16 февраля 1996 года... А ровно за десять лет до этого, 16 февраля 1986 года, мы познакомились. Это открытие я сделала совсем недавно...
Когда Володи не стало, меня держали дети. Надо было о них заботиться. Но теперь они выросли, и я могу больше времени уделить тому, что раньше откладывала на потом. Я снова пишу песни, картины, книги, продюсирую артистов... Замуж больше не вышла.
Благодарим салон «Интерьеры-Т» за помощь в организации съемки