Не хотите его возглавить?»
Сначала он дал мне небольшое ателье на Сретенке, там я собрал коллектив. А через три года открылся новый Дом моды, и я стал его художественным руководителем. 19 января 1982 года провел первый показ. Нищета была полнейшая: я купил в Военторге несколько комплектов хлопкового мужского белья (его мне присоветовала Галина Борисовна Волчек), покрасил кальсоны и рубахи в разные цвета, одел в них мужчин и женщин. И устроил танцы-шманцы в восьмирублевых дерматиновых сапогах. А потом была коллекция черных пальто с белыми цветами. Зал плакал от счастья...
Директором сначала поставили какого- то мужика, который проворовался, потом даму, она тоже долго у нас не задержалась, а затем некую Валентину Петровну, блондинку с лицом хрюшки, бывшую начальницу ателье женского белья.
Мне пришлось проработать с ней несколько лет. Валентина Петровна была женщиной интересной: рабочий день она начинала с того, что приглашала меня в свой кабинет и рассказывала, чем сегодня кормила мужа. В конце концов я пришел к ней и заявил: «Валентина Петровна, валите отсюда на фиг, потому что я сам хочу быть директором!» Так в конце концов и случилось. Коллектив выбрал меня.
Были, конечно, и проблемы. В 1996 году я познакомился с одним человеком, сделавшим колоссальные деньги на компьютерах. Мы подружились, и в один прекрасный день я предложил «Саша, может, ты станешь нашим директором? Мне интереснее творчество, а ты возглавишь компанию».
Он становится директором, а я улетаю в Париж. Вскоре мне звонит сын: «Папа, у нас тут полный беспредел! Саша разогнал весь коллектив, из трех цехов вывез оборудование и выкинул его на помойку».
Роскошное новое оборудование оказалось на улице! Он освободил три этажа и два из них продал американцам...
Я спешно возвращаюсь в Москву, рано утром приезжаю на работу, а меня не пускают — Саша уже свою охрану выставил. К половине десятого он появляется. «Сань, — говорю, — ты совсем охренел?!» И слышу в ответ: «А что ты переживаешь? Я сделал все как ты хотел. Зачем держать столько народу? Мы лучше помещение сдадим и будем как сыр в масле кататься».
Два года мы с Сашей судились.
— А оборудование так и погибло?
— Все выкинул неизвестно куда. И триста шестьдесят человек замечательных специалистов выгнал из Дома.
— Странно, что завотделом пропаганды ЦК КПСС Тяжельников принял такое участие в человеке, которого совсем не знал. Может, дело в том, что вы обшивали кого-то из цековской верхушки?
— В то время я уже был знаком с Брежневым и его семьей.
— Значит, были общие знакомые, которые могли замолвить за вас слово?
— Я так не думаю. Тяжельников — человек, не подверженный чужим влияниям.
У нас сразу сложились добрые отношения, по сей день очень дружу с его женой. Когда я сидел без денег, Инна Васильевна всегда что-нибудь поесть приносила, подкармливала….
Тогда я был небогат и неустроен, жил один и постоянно хотел есть. Забавная история вышла с мадам Шеварднадзе: она пригласила меня вместе с конструктором из Дома моделей к себе на подмосковную дачу. Добрались мы туда ближе к обеду — имение оказалось огромным. Она говорит: «Давайте мерить платье!», на что я отвечаю: «Нет ли у вас чего-нибудь попить?»
Мадам принесла банку сухого растворимого кофе. «И это все? Я так кофе не пью». — «Почему же?» — «Нужны сливки». Мадам Шеварднадзе принесла сливки. «А поесть что-нибудь можно?
Мы долго до вас добирались…»
Раскрутил ее на обед. А потом, уже во время московской примерки, она начала консультировать меня, что и как надо делать. Я молчал-молчал, но в конце концов сорвался. Мадам Шеварднадзе говорит: «…Я была хорошо знакома с грузинским Домом моделей и помогала девочкам придумывать фасоны!»
Думаю: зачем тогда я тут нужен? Повернулся и ушел из квартиры. От семейства Брежневых тоже было мало радости. Дочка и внучка генсека часто бывали в Доме моделей на Кузнецком Мосту, смотрели вещи и то, что им нравилось, забирали, а денег не платили.
— А сделать костюм самому Брежневу вам не предлагали?
