Полю Сезанну». На следующее утро раньше, чем Ортанс открыла глаза, конверт с письмом уже лежал на почте, а спустя несколько часов почтовый вагон марсельского поезда унес его прочь из столицы.
— Поль! Поль! Малыш прислал письмо...
Старая Элиза Сезанн, с трудом приподнимаясь в кресле, вынесенном на солнечную веранду, возбужденно трясла конвертом. Она знала, что сын всегда рад письмам от Поля-младшего, которого, чтобы не путать с отцом, в доме до сих пор называли Малышом. Недолюбливая невестку, Элиза души не чаяла во внуке, и письма от Малыша они с Полем всегда читали вместе. Вот и на этот раз сын, скинув с плеча тяжелый этюдник и утерев помятой шляпой пот, выступивший на его лице от долгой дороги через поля, уже хотел присесть подле матери...
Но едва распечатав послание и торопливо пробежав его глазами, почтительно извинился и поспешно скрылся в доме.
Вот с Полем всегда так! Не знаешь, чего и когда ждать... И Элиза, досадливо поморщившись, взяла отложенное было в сторону вязание. С самого детства ее Поль был не от мира сего: обычно смирный и ласковый, он временами вдруг выходил из себя по какому-то пустячному поводу и начинал крушить все, что попадалось под руку. Только младшая сестра Мари осмеливалась подойти к нему в такие минуты. Этой пигалице, двумя годами младше брата, он покорялся безропотно, а она командовала им, как капрал солдатом, строго проверяя, все ли пуговицы ее неряха-брат застегнул на рубашке.
Мари и заставила Поля показать матери рисунок, сделанный при помощи нескольких красок, имевшихся в его распоряжении. Сам-то он не решился бы... Слишком уж был самолюбив.
Полупустой коробкой с акварелью Поль завладел по чистой случайности. Став банкиром, Луи-Огюст не брезговал и занятиями попроще: скупал оптом на торгах имущество разорившихся семейств и продавал его потом в розницу. Но старую коробку с красками, в которой кто-то уже использовал все яркие цвета, он так никому и не смог пристроить... К тому моменту, когда последние краски в ней закончились, стало ясно, что они успели стать для Поля не просто любимой игрушкой, а чем-то вроде воды и хлеба.
Очнувшись от воспоминаний, старушка покрепче ухватила вязанье узловатыми пальцами и принялась с удвоенным вниманием считать петли.
Ничего, сегодня вечером она заставит Мари выведать, что же такого необычного написал Малыш своему отцу.
Между тем мсье Поль Сезанн, запершись в своей мастерской, в который раз открывал и закрывал конверт, то доставая из него письмо сына, то пряча листок обратно. То, о чем писал Малыш, было настолько невероятно, что походило на розыгрыш.
«1895 год, октябрь.
Дорогой отец!
Сегодня к нам заходил мсье Амбруаз Воллар. Он хочет устроить в своем магазине на ул. Лаффит выставку Ваших полотен. Открыть ее он желал бы не позже Рождества...» Пробежав глазами уже с десяток раз прочитанное письмо, мсье Сезанн наконец поднялся и подошел к окну.
Черт возьми! Сколько бессонных ночей он провел когда-то здесь, в своей мастерской в Жа де Буффане, мечтая о таком письме. Но вот оно пришло, а он решительно не знает, как поступить. Стремясь унять колотившееся в груди сердце, Сезанн подошел к окну и распахнул раму.
Отец принял решение купить Жа де Буффан в тот самый год, когда Поль заканчивал коллеж Бурбон — одно из самых уважаемых учебных заведений в Эксе. Чуть раньше диплома бакалавра он получил почетную награду — вторую премию за рисунок в художественной школе при Эксском музее. А вооружившись этими двумя трофеями, заявил родителям, что желает стать художником и изучать это ремесло не где-нибудь, а в Париже.
На какую-то долю секунды Полю показалось, что он вновь слышит за дверью громогласные ругательства отца, эхом разносящиеся по всему дому.
Бедный папа! Теперь-то Поль отлично понимает, что Луи-Огюст кричал не от злости, а от страха. Страха за то, что его банк «Сезанн и Кабассоль» некому будет оставить, что богатство, нажитое ценой упрямства и труда, пойдет прахом, а его единственный наследник, связавшись с какими-нибудь парижскими гуляками, умрет в придорожной канаве.
— Это он его сманивает! Этот бездельник, эта рвань без гроша в кармане. Он думает, что когда Поль окажется в Париже, я буду кормить заодно с сыном и всех его дружков?
«Парижским бездельником» и «рванью без гроша в кармане» был Эмиль Золя: худенький восторженный паренек, с которым Поль подружился еще в начальных классах коллежа.
