Да она оставит детей сиротами!
Давно уже миновали времена, когда Алекса завидовала старшей сестре, в одночасье превратившейся в королеву, в Ее величество, в супругу короля Иордании. И теперь, видя всю опасность ситуации, в которой оказались Нур и ее дети, Алекса не выдержала:
— Господи, Лиз, зачем ты заварила эту кашу?
Услышав свое прежнее имя, Нур опомнилась, выпрямилась на стуле, и в ее голосе зазвучал металл:
— Я же просила никогда больше не называть меня Лиз! Я уеду прямо сейчас, если ты еще раз… …Лиз.
Когда-то она в самом деле была ею, но с годами, прожитыми в Иордании, та прежняя миловидная, белокурая, капризная, тщеславная и бесконечно наивная Лиз внутри ее самой почти растаяла; невероятно, что когда-то она могла быть такой — беззаботно просыпаться в огромной родительской квартире на Пятой авеню родного Нью-Йорка, в полной безопасности бродить по улицам, не привлекая ничьих взглядов, встречаться с подругами, докучать им фантазиями о том, что она встретит необыкновенного мужчину, мечтать стать первой в соревнованиях по плаванию в своей alma mаter — Принстонском университете, выдавшем ей по окончании в 1974 году диплом бакалавра в области архитектуры и городского планирования. Но мечты существовали отдельно, реальность — отдельно. В реальности все было как у всех и очень банально: родители всю жизнь прожили на грани развода, отец — в постоянных командировках, мать — в вечной истерике по поводу его отсутствия.
Наджиб Халяби, долгое время занимавший пост президента «Pan American World Airway», в избытке обеспечивал семью деньгами, но не баловал своим вниманием, поэтому кататься на лыжах во время зимних каникул в Швейцарию и Австрию Лиз ездила в основном с мамой, сестрой и братом. Потом, когда она уже станет женой Хусейна, много будут писать о ее арабских корнях по отцовской линии, да и сама она не прочь сделать на этом акцент. Но если честно, до той первой и навсегда изменившей ее жизнь поездки в Иорданию Лиз не придавала этому особого значения; хотя, конечно, любопытно, что в ней смешались такие разные крови: предки отца — выходцы из Сирии, а матери — из Швеции. Это положительно сказалось на внешности девушки — черты лица по-восточному яркие, но при этом она выраженная блондинка.
Наверняка ее отец Наджиб Халяби не раз и не два пожалел о том, что в 1977 году взял с собой старшую дочь в Амман — Наджиб служил тогда исполнительным директором арабо-американской авиалинии, давно приятельствовал с королем Хусейном — их связывала страсть к авиации. К моменту этой поездки, планировавшейся не больше чем на месяц, Лиз уже разочаровалась в архитектуре и собиралась в аспирантуру на факультет журналистики в нью-йоркский Колумбийский университет, ей хотелось встречаться с необыкновенными людьми, путешествовать, направить свою энергию, которой было в избытке, в какое-то иное русло. Но вот только куда ее приложить? В спорте она ничего толком не добилась, перепробовав все — плавание, греблю, волейбол, серфинг…
Позади было несколько заурядных юношеских романов: молодые люди считали Лиз воображалой с завышенными требованиями, а она их — слишком скучными.
Иордания поразила 26-летнюю романтично настроенную американку: захватывающее дух безбрежье пустыни в могучих складках песка, суровые скалы и горы, бедуины на осликах или верблюдах, темнолицые женщины, несущие на голове тяжелые амфоры, и во всем этом — библейское ощущение вечности, жизни, не тронутой цивилизацией. Экзотика, красота. Столица Амман слепила глаз своей белизной, ведь город был выстроен из белого известняка, трех-четырехэтажная застройка чередовалась с фрагментами древнего прошлого — Цитадель, храм Геркулеса... Неожиданно через знакомых отца Лиз предложили несколько месяцев поработать над дизайном амманского аэропорта.
Она даже раздумывать не стала — тут же согласилась: разве можно упускать возможность пожить на другой планете? Да это же в сто раз круче любой журналистики!
Вскоре король Хусейн пригласил дочь своего друга Наджиба Халяби на прием по поводу первой посадки в Иордании «Джамбо» — «Боинга 747». Лиз во все глаза смотрела на необычного короля маленькой экзотической страны, отменно говорившего по-английски, умевшего элегантно носить смокинг, курить трубку, как и ее отец, говорить изысканные комплименты, прямо смотреть в глаза и слушать так, словно от ничего не значащих слов смущенной Лиз зависит его жизнь. 42-летний Хусейн хоть и не вышел ростом, был, несомненно, красив и неотразимо обаятелен.
