Они стали пророческими. Я эту чашу испила до дна. Остаться сиротой при живых родителях врагу не пожелаю…
И хотя было очевидно: я не нужна была в новой маминой семье, не хотела в это верить. До по-след-не-го!
Это теперь я понимаю: ну а что она могла сделать? Только щадить мою психику и стараться оградить меня от нелюбви отчима.
А тогда, девчонкой, разве я могла смириться с тем, что меня оставила мать, что я не могу ее видеть каждый день?! «Возьми меня к себе. Мне без тебя так тяжело…» — просила я маму. Я добивалась этого по-детски, как могла: умоляла, жаловалась, очень много плакала. Мои глаза воспалились и болели, стали красными, появилась сухость и сильная резь. Меня лечили в Институте педиатрии. Отчим положил.
Как-то позвонила мама и сказала:
— Не звони в выходные, дядя Саша отдыхает…
— А почему мы должны встречаться тайком, урывками, когда он работает в мастерской? Почему я не могу позвонить тебе когда хочу, а должна ждать твоих звонков? Я даже не могу приехать и поздравить тебя в твой день рождения!
Все эти вопросы разрывали ей сердце. Но она твердила одно: дядю Сашу нельзя беспокоить, он много работает и должен отдыхать.
Мама всегда старалась воспитывать меня в уважении к отчиму. Он — трудяга, талант, неординарная личность! Да, у него сложный характер, но благодаря этому характеру он всего в этой жизни добился сам.
Вот я и тянулась к нему, пыталась подружиться, делала ему на дни рождения подарки, какие могла. Дарила дяде Саше книги, альбомы по искусству. Я всю жизнь пыталась достучаться до его сердца. И не понимала, почему он меня не любит? Я же ничего плохого ему не сделала, наоборот, хотела быть ему дочерью…
С папой мы разъехались. Он женился, ему стало не до меня. Мы жили в спальном районе, где все друг про друга все знают. Наша семья оказалась под прицелом сплетен. Помню, выхожу из подъезда, а на меня соседи пальцем показывают. Шепчутся за спиной: вон, мол, пошла сиротка, ее мама бросила. И в школе меня до слез доводили расспросами.
Я винила в этом не столько дядю Сашу, сколько маму: не понимала, почему она не может повлиять на него. Так и жила с этой обидой…
Как-то мама мне дала на премьеру спектакля надеть свои серебряные сережки.
Случайно я одну сережку потеряла. Мама сильно ругала меня за это. Она боялась, что об этом узнает ее муж. Тогда я вспылила и крикнула ей в лицо: «Ты меня бросила! Предательница!» Ушла, хлопнув дверью.
У мамы было трудное счастье. Она наконец-то с любимым мужчиной, но за это ей пришлось слишком дорого заплатить — разлукой с дочерью. Наверное, я мешала ее счастью. Такая маленькая заноза в сердце, которую не вытащить…
Мама страдала оттого, что меня нет рядом. И поначалу сама надеялась, что муж привыкнет ко мне, все образуется… Ведь в свое время, когда друзья отговаривали его от женитьбы на маме: «Зачем тебе это нужно?
Она же с ребенком!», он сказал: «Я бы Анну и с двумя взял! В ней есть все, что должно быть в женщине».
И действительно, в маме было все, что так ценил Шилов: красота, женственность и покорность. В их семье все держалось на мамином терпении. Дядя Саша — мужчина восточного типа: женщина — рабыня! Других вариантов он не терпел…
А мама прощала ему все за талант. Она всегда чувствовала, что можно ему говорить, а что — нет, как не вывести его из себя. Научилась подстраиваться под его настроение. Ни разу не сказала обидного слова, не повысила голоса. Была тише воды, ниже травы…
Идеальная жена для типичного домостройца! У них все и было как при патриархате: он добытчик — зарабатывает деньги, строит дачи, покупает квартиры, меняет машины, а на маме — дом, уборка, готовка, стирка, магазины.
Не только нам, родным, было запрещено приходить в их дом.
Всем маминым подругам туда была заказана дорога. Однажды он, вернувшись домой, в гневе выгнал двух маминых приятельниц. Вслед довольно пожилым дамам на лестничную площадку полетели выпотрошенные сумки. За дверью бушевала гроза и сверкали молнии.
С тех пор мама больше никого без его разрешения в дом не приглашала. Стоило Шилову переступить порог, как она на полуслове бросала трубку и бежала его встречать…
Вскоре умерла моя бабушка Маня.
После ухода мамы она прожила всего полгода. Как могла, пыталась мне ее заменить. От переживаний за меня и за отца у нее не выдержало сердце. Именно в этот момент я остро почувствовала свое одиночество…
Я позвонила маме: «Похороны тогда-то…» Но она прийти не смогла, была уже беременна…
Честно говоря, я не очень хотела, чтобы у меня появились брат или сестра. Интуитивно чувствовала, что тогда совсем потеряю маму. Она так сильно любит отчима, а тут еще родится их общий ребенок. Тогда обо мне и вовсе забудут…
Но когда родилась Маша, я полюбила ее всем сердцем. Мы дружили, несмотря на разницу в четырнадцать лет. Именно Маша настояла на том, чтобы меня пригласили на пятидесятилетие дяди Саши.
