Насколько маме известно, дядя Саша их всех признал, дал им свою фамилию.
Мама уже ему мешала, ему хотелось освободить квартиру для наследников. Только она начала приходить в себя, как Шилов решил разводиться.
Первое, что он сделал,— забрал Машины украшения. От него пришел знакомый и сказал, что они нужны Шилову для портретов дочери, которые он продолжал рисовать. Мама безропотно их отдала. А потом стал требовать отдать ему мамины драгоценности. Она отказалась, сказала, что предъявит их на суде, но прежде оценит. Хотела честно поделить все пополам. Но когда он узнал, что она составила опись и их оценила, это привело его в ярость.
Мама прекрасно понимала, что так же, как и Машины, он заберет и ее украшения и разделить ничего не удастся. При связях мужа, при его возможностях и деньгах он оставит ее бомжом. Ведь недаром говорят: «С сильным не дерись…»
«Первый звоночек» прозвенел еще при жизни Маши. Как-то серьезно заболела мамина мама. Шилов не поверил в болезнь бабушки, хотя она была прикована к постели после инсульта, и маму к ней не пускал. Дождавшись очередного «Убирайся из моего дома!», мама собрала вещи, взяла украшения и перевезла все к бабушке. Утром, когда она вернулась за Машей, отчим стал угрожать ей милицией: мол, она его ограбила. Мама забрала Машу, и они месяца два скитались по знакомым…
Но это была всего лишь репетиция. Теперь же он объявил маме настоящую войну.
Видимо, за то, что Маши не стало…
Как-то в дверь моей квартиры позвонила мама. «Ты знаешь, а у нас замки поменяли. Я не могу попасть домой». Оказывается, пока она оценивала драгоценности у независимого эксперта-геммолога, в ее отсутствие Шилов врезал новые замки. Она вставляет ключ — а он не подходит. Нонсенс! Мама не просто была прописана там, они вместе с Шиловым являлись собственниками этой квартиры. Мама с двумя понятыми составила акт, что не может попасть в свой дом, и вместе с описью украшений оставила акт коменданту дома.
Мама осталась на улице в чем была: в стареньком плаще и кроссовках. Наступили холода, а она абсолютно раздета. У нас, к сожалению, были разные размеры. Помню, мама долго ходила в кроссовках и получила воспаление легких, потом у нее развилась астма.
Она звонила, просила отчима отдать ее теплые вещи: «Саша, уже холодно, мне на улицу выйти не в чем…» Но разговора не получилось. Он не считал нужным отдать ей хоть что-нибудь. Маме очень помогли подруги, знакомые: одели, обули, дали денег на первое время. Низкий им за это поклон! Если бы не они, не знаю, как бы мы выжили…
Только мама пришла в себя — новый удар. Начались суды. Вдруг выяснилось, что она не только выписана из квартиры, но и лишена собственности на нее. Что в принципе по закону невозможно! Я прописала ее к себе, ведь она, очень больной человек, не могла даже в поликлинику ходить.
Но дядя Саша ее не жалел. Цена вопроса — мешочек дамских колечек и сережек.
То, что он дарил на память, на рождение дочери, на праздники... Как горько сказала мама: «Он не дарил мне их, а просто дал поносить». Мамин врач, увидев опись украшений и цены, ужаснулась: «Боже, какой человек, а так мелочится!»
Но отчим считал по-другому. Всех поставил на уши! Всюду стал трубить, что у него жена украла свои же собственные украшения. Написал заявление, было возбуждено уголовное дело по факту кражи. Под подозрением оказалась и я — как мамина соучастница. Ко мне домой зачастили какие-то люди, они представлялись сотрудниками милиции, устраивали перекрестные допросы, требовали немедленно отдать им драгоценности. Санкции на обыск они получить не могли. Это было незаконно. И они давили, угрожали, запугивали.. Мама не верила Шилову и твердила одно: если отдам, честного раздела не будет!
Не выдержав очередного потрясения, она снова слегла в больницу.
