Горничная осторожно постучала в дверь. Варвара Аркадьевна нахмурилась было, но услышав, что пришла легкая на помине сестра Маша, заспешила в переднюю... Ей просто необходимо хоть с кем-то посоветоваться!
Между тем в другой комнате той же самой квартиры в Леонтьевском переулке Наташа шепталась с младшей сестрой Соней. Обе вспоминали зиму 1889 года, когда Сергей вошел в их семью. Соне в ту пору было десять, Наташе — двенадцать.
— Завтра к нам придет ваш кузен Сережа. Будьте с ним поласковее — у него неприятности.
Услышав слова матери, девочки недоуменно переглянулись. Кузен Сережа? Им смутно припомнился высокий худой подросток, пару раз до этого приезжавший к Сатиным в гости на Пасху и Рождество.
Девочки знали, что родители Сережи остались в Петербурге, а сам он учится теперь в Московской консерватории и живет на квартире у своего педагога Николая Сергеевича Зверева, который так строг с учениками, что даже у родных запрещает им бывать, чтобы «не раскисали».
О преподавателе младших классов консерватории Николае Звереве по Первопрестольной ходили легенды. Для частных учеников его урок стоил огромных денег — пять рублей. Да еще далеко не каждого он соглашался учить, считая, что время, потраченное на лентяев и бездарей, никакими деньгами не окупишь. Однако если случалось натолкнуться на подлинно одаренного ребенка, Зверев мог взять его к себе на полный пансион и обучение совершенно бесплатно.
Своей семьи у него не было, и воспитанники заменяли Николаю Сергеевичу сыновей. Отцом же он был поистине библейским: преданным, щедрым и деспотичным. Не жалея денег, заказывал для своих «зверят» самые лучшие билеты на все музыкальные премьеры, на лето вывозил их в Крым — но за фальшивую ноту мог отвесить сидевшему за роялем мальчику такую оплеуху, что тот кубарем летел на пол вместе с опрокинутым стулом. Занятия за роялем начинались во всякое время года ровно в шесть утра, и уже через восемнадцать месяцев такой муштры воспитанники Зверева способны были исполнять наизусть сонаты Бетховена.
— Если он не сможет огранить этот брильянт, то никто уж этого не сможет, — заявил Александр Зилоти, знаменитый пианист и двоюродный Сережин брат.
Зилоти знал, о чем говорил , — он сам некогда прошел через зверевскую школу. И двадцати минут, потраченных на прослушивание Сергея, Зилоти было достаточно, чтобы понять — от мальчика с таким даром Зверев точно не откажется. Однако спустя четыре года, той самой зимой 1889 года, Николай Сергеевич приехал в дом Сатиных именно затем, чтобы заявить: он раз и навсегда отказывается иметь какое-либо дело с Сергеем Рахманиновым.
Прильнув к дверной щелке, девочки успели разглядеть тогда, как вслед за отцом в кабинет прошли мать, тетка, Александр Зилоти. Последним приехал седовласый Зверев, царственно сбросивший в передней на руки горничной свою енотовую шубу. И покуда за дверью кабинета гудели возбужденные голоса взрослых, мрачный, длинный и нескладный кузен, будто в насмешку отправленный учителем в детскую, все сидел на низеньком стульчике, покорно держа на растопыренных длиннопалых руках разноцветные кольца шерстяных ниток, которые разматывали сестры.
В их комнате, еще полной игрушек, этот высоченный шестнадцатилетний студент с пробивающимся над верхней губой пушком выглядел особенно взросло, только мальчишеские глаза смотрели растерянно, будто просили защиты. И встретив этот взгляд, Наташа почувствовала, как неожиданная жалость вдруг уколола ее в самое сердце.
Спустя несколько дней Сергей переехал к ним в Серебряный переулок. Поселили кузена в мезонине, чтобы его рояль не мешал девочкам готовить уроки. А летом 1890 года Сережа Рахманинов впервые отправился с Сатиными в их имение Ивановку...
Далеко в прихожей снова тренькнул звонок.
— Ну, вот и папа, — упавшим голосом произнесла Наташа и, подойдя к выходившему на улицу окну, всмотрелась в сентябрьские сумерки. Неожиданно дверь в комнату сестер приоткрылась, и горничная Марина торопливо зашептала:
— Сергей Васильевич пришел. Варвара Аркадьевна к вам его пускать не велела. Он у меня сидит...
Стараясь не скрипнуть дверью, Наташа поспешно выскользнула в коридор. И, едва увидев в проеме кухонной двери до мельчайших черточек знакомую фигуру, почувствовала, как тревога, мучившая ее весь день, без следа уходит сама собой. Прижавшись к Сергею, она на мгновение закрыла глаза.
